Впоследствии она тарелки больше не переворачивала.
Мы молча сидели в полумраке комнаты. Чувствовалось, что ее что-то беспокоит.
– Тебе плохо? – попытался я узнать причину ее необычного состояния.
– Нет, мне хорошо, – ответила она нарочито равнодушным голосом. – Я вот думаю, не прибрать ли здесь, а то какие-то тряпки набросаны…
– Какие тряпки? – удивился я.
Девушка посмотрела мне за спину, я оглянулся и понял, какая я бесчувственная скотина и кретин. Я совершенно забыл про принесенную одежду. Устроить девчонке изощренную пытку смотреть на новую одежду и не дать возможность ее примерить, на это способен только садист или мужчина.
– Что же ты раньше не сказала, – упрекнул я ее, – у меня эти платья из головы вылетели.
– Я знаю, – скромно призналась Аля и ехидно докончила: – Ты про свою жену думал.
Я не стал возвращаться к скользкой теме и принялся раскладывать на кровати добытые туалеты. Аля, всю жизнь прожившая в деревне, ни разу не видела городского платья. Дамы к барину не ездили, а своих крепостных подружек он дворянскими нарядами не баловал. Ее, бедолагу, ни разу в жизни не свозили даже на ярмарку.
– Посмотри, что я нашел в сундуках, может быть тебе что-нибудь подойдет, – сказал я.
Аля без церемоний сбросила с себя рубашку и попыталась надеть на себя самое роскошное платье, однако тут же запуталась в хитросплетении застежек и завязок. Я попытался ей помочь, но все время отвлекался на мелькающие в пышной материи женские прелести, чем сердил «барыню».
Это увлекательное занятие потребовало уйму времени. Наконец, с горем пополам я разобрался в конструкции старинного вечернего туалета и повязал на нем последние ленточки.
Платье оказалось бальным с глубоким декольте и открытой спиной.
Внизу оно состояло из десятка нижних юбок, видимо, заменявших кринолин. Последняя, «наружная» юбка была отделана воланчиками, оборочками, фестончиками, розеточками, кружевами и прочими неведомого названия и назначения украшениями. Так что у Али образовалась осиная талия, стянутая шнуровкой, и здоровенная… ну вы понимаете, что я имею в виду – нижняя часть.
Сказать, что платье хорошо подошло по фигуре, было бы явным преувеличением. Оно было ей узко в груди и коротко. Из-под юбок, значительно выше щиколоток, виднелись босые, в цыпках ноги, чего я постарался не заметить, чтобы не испортить девушке удовольствия. К тому же, наряду требовался большой и серьезный ремонт. Однако такие мелочи пока не смущали счастливую обладательницу. Глаза ее счастливо сияли, голова с совершенно неуместными при таком наряде косами с прямым пробором была гордо закинута.
Я предложил Але распустить волосы, она, поломавшись, согласилась, и пепельная волна слегка вьющихся волос окутала ее голые плечи. Выглядела «мужичка» просто отпадно. Я представил ее в нашем современном платье, стильной обуви, с высокой прической, открывающей идеальную линию шеи, породистое лицо с огромными глазами… Для модели ей явно не хватило бы роста и костлявости, но модели ведь и нравятся только женщинам и педерастическим кутюрье.
Теперь, когда «новая» одежда была апробирована, появилась следующая проблема, как дать Алевтине увидеть себя. Я, пристыженный своей недавней черствостью, искренне хотел ей помочь, но в доме не было больших зеркал, и ей оставалось только видеть себя «моими глазами» или идти любоваться на себя в пруду. Однако, Аля обошлась и без зеркала, крутясь и разглядывая себя, сколько позволяла шея.
В довершении всего случилась еще одна нечаянная радость. Пришедшие убирать со стола дворовые девушки, застав недавнюю изгойку и оборванку в барском в прямом смысле лишились дара речи. Не знаю, что они думали про себя, но глаза у моей подруги сияли от торжества.
Все эти одевания и связанные с ними волнения совершенно измучили Алевтину. Я видел, что она еле держится на ногах, и уговорил лечь в постель. Действие лекарств на неадаптированный к ним организм было похоже на чудо, но все-таки не настолько, чтобы за один день преодолеть тяжелую болезнь. К моему сожалению, усталость и волнения сморили мою подругу через несколько минут, а я лежал без сна рядом и думал, что раньше был не прав, считая, что женщин приятно только раздевать. Иногда одевать бывает почти так же приятно.

Глава двенадцатая

Ночь прошла спокойно. Аля почти не кашляла, и температура не поднималась. Я спал плохо, прислушиваясь к ее дыханию, и крепко заснул только под утро. Пробудился я довольно поздно от пристального взгляда. Девушка с тревогой смотрела на меня. Я погладил ее по щеке и пожелал доброго утра. Она машинально ответила.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
– Хорошо, – ответила она, продолжая напряженно смотреть на меня.
– Что-нибудь случилось? – встревожился я.
– Я видела твой сон, и мне стало страшно.
– И что же ты видела?
– Не знаю, я не поняла. Какие-то чудовища… Алеша, ты человек?
– В какой-то мере, – честно признался я, – а что, не похож?
– Ты совсем другой. Я не знаю, как объяснить… Ты добрый… Я всегда немножко понимала, о чем думают люди, а сейчас совсем хорошо понимаю. Но ты думаешь по-другому, не только про меня, про всех. Ты всех жалеешь. Ты вот боишься, что я понимаю людей, а они могут про меня плохо думать, и мне будет больно… – девушка запуталась и замолчала.
Мне стало неловко. Я знал, что совсем не такой хороший, как ей кажется. Я вполне эгоистичен и себе на уме. Может быть, не больше других, но и не меньше. Не знаю, что Аля накопала у меня в голове, но было похоже, что она меня сильно идеализирует. Тем горше будет разочарование, когда она узнает меня получше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91