– Джонни рассказывал тебе о своем отце?– Своенравном человеке, как и его сын? – Шеннон лукаво улыбнулась.– Джонни никогда не любил, чтобы его сравнивали с Джеком, но сейчас… Шеннон, ты научила его любить. Он стал менее категоричным.– То были тяжелые дни для вас.– Я была оскорблена… была в ярости. Я любила Джека. Он… страшно ненадежный человек. В этом отношении Джонни полная противоположность отцу.– Вам предлагали вернуться в Англию?– И не один раз. Иногда мне казалось, что я остаюсь назло Джеку, но это не так. Джонни был нужен отец, – она внимательно смотрела на Шеннон. – Я была совсем одинока… часто мечтала о любви… неистовой, безумной… чтобы потом рассказать о ней Джеку. Но ничего такого не случилось. Я думала, раз он бродяга, он верен брачному обету. Представляешь мое удивление, когда я узнала, что у него есть вторая жена. А я все это время оставалась наивной преданной дурочкой.– У вас есть Питер. Он боготворит вас и предан вам.Элейн наклонилась к Шеннон и прошептала:– Я всегда думала, что не смогу быть Питеру верной женой. Представляешь? Он… ну, едва ли подходит для романа.– Хотя он очень привлекательный мужчина. Теперь понятно, почему вы долго не решались выйти за него замуж.– Джонни ничего неизвестно об этом.– Не беспокойтесь, от меня он ничего не узнает. Однажды я ему доверилась… В известном смысле жизнь сделала вам подарок. Вы замужем за Питером, и сейчас у вас есть ваша неистовая, безумная любовь. Как романтично!– Разве?– Питер обожает вас.– Он очень почтителен. Грех желать лучшего мужа, но слово «неистовый» вряд ли… Ну, не обращай внимания.Шеннон изумленно смотрела на Элейн. Неужели она правильно поняла тон и выражение лица этой женщины? Она сетовала на недостаток секса, на завуалированном языке семнадцатого века. «Почтителен» – значит, секса нет.– Ас Питером вы говорили об этом?– О чем?– О занятии любовью.– Шеннон, ради всего святого…– Если бы вы видели, как он смотрит на вас!– Я не сомневаюсь в его любви. Каким же образом мы поменяли тему? Мы говорили о Гастоне.– Поговорим о «почтительности», – Шеннон не обратила внимания на слова Элейн. – Он боится оскорбить вас своей решительностью. А вы настолько застенчивы, что не решаетесь позволить ему это. Может быть, вы осмелитесь сказать ему намеками.– Больше не будем говорить об этом, – строго сказала Элейн. – Лучше забыть этот разговор.– О’кей. Если не хотите…– Не хочу… Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Намеками?Шеннон игриво улыбнулась.– Наденьте что-либо легкомысленное. Распустите свои прекрасные волосы.– Он подумает, что я падшая женщина.– Не будьте такой неразумной. В чем вы спите? В одной из тех рубашек, что вы дали мне? – Шеннон залилась веселым смехом, вспомнив, как возмутился Джон, увидев столь сложную амуницию. – Питеру понадобится не менее десяти минут, чтобы отыскать вас под этой кипой материи. А эти ужасные пуговицы! Он же дойдет до изнеможения, пока справиться с ними и разденет вас.– Он никогда не раздевает меня, – смущенно, но честно призналась Элейн. – Джек всегда раздевал, а Питер…«Вот беда! Положение гораздо хуже, чем я себе представляла». – Шеннон мысленно застонала, но вслух произнесла:– Кажется, все намного проще, чем я думала. Удивите его однажды. Не надевайте свою кошмарную рубашку. Поверьте, он сразу поймет намек.– Надеть легкую рубашку?– Не надевайте ничего, – раздраженно сказала Шеннон. – Вы же его жена, Элейн.– Шеннон!– Честное слово, вам даже не нужно будет ничего говорить.– Он умрет на месте.– Господи, вы же не глупышка! Питер в прекрасной форме. Он нестар. Наслаждайтесь жизнью.Элейн была потрясена. Глаза широко распахнуты от изумления.– А вдруг он попросит меня объяснить свое поведение? Я сгорю со стыда…– У Питера не будет желания разговаривать, – лукаво ответила Шеннон.– У кого не будет желания разговаривать? – Джон неожиданно вырос у них за спиной. – О чем это вы здесь шепчетесь?– О Мередит и Гастоне, – быстро нашлась Шеннон. – Я говорила, что, если Гастон будет вести себя неприлично, у тебя пропадет желание разговаривать. Ты просто стукнешь его.– Ты права, – Джон ласково погладил мать по щеке. – Кажется, ты встревожена, мама. Не волнуйся. Я не стану его бить, пока он сам не даст повода.– Что ты сказал?.. Хорошо, дорогой, – пробормотала Элейн. – Извините. – И она устремилась в кухню.– Мама заболела? – Джон недоумевал. – У нее раскраснелись щеки.– Она здорова, – Шеннон мягко улыбнулась ему. – Ты выиграл у Питера?– Нет, он непобедим.– Может да, а может нет. Придет день и он встретит достойного противника. – «Или придет ночь», – подумала она, вспомнив искреннее замешательство Элейн.– Чему ты улыбаешься?– Просто так. Пойду надену ночную рубашку.– Можешь не трудиться понапрасну. Я приду через несколько минут, только взгляну на маму. Я никогда не видел ее такой румяной.– Джон?– Что?– Сейчас или никогда. Я очень устала. Ты идешь? – Ей не нужно было оглядываться, чтобы удовлетвориться, идет ли Джон. Шеннон едва успела раздеться и нырнуть под одеяло, как он вошел. Глаза его горели от нетерпения.– Ты мне угрожала. Сейчас я проучу тебя.– Смелее, мне нравятся твои уроки.– На этот раз будет собеседование. Садись и слушай. Послезавтра я еду в Ренселервик. Сегодня я хочу назначить день нашей свадьбы.– А что, если доктор Маршан скажет, что я была замужем много-много раз?– Успокойся, – проворчал Джон. – Не смешно. Сейчас ты моя, и я убью любого, кто попытается отнять тебя. Если из-за своих дурных манер ты снова ударишься головой и забудешь меня, я заставлю тебя снова влюбиться в меня.– Каким образом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93