Она улыбалась этому господину Алхвине, а он, вне себя от восторга, суетился и демонстрировал все новые и новые достижения своих лабораторий.
Алхвине был невысок ростом, лет сорока с лишком, в черной бороде – ярко-белая проседь. Он нравился Талиессину: принц всегда с любопытством относился к разного рода чудакам. Нынешний Талиессин вдруг догадался: мать нарочно затеяла поездку к господину Алхвине, чтобы развлечь угрюмого подростка, каким был в те годы Дофин. А тогдашний Талиессин ни о чем не подозревал. Воображал, будто королева прибыла сюда для собственного развлечения или, еще хуже, по делу, поскольку намеревалась вручить господину Алхвине высшую степень отличия – Знак Королевской Руки, символ полного одобрения его опытов со стороны королевской власти.
И пока королева любезно слушала разъяснения господина Алхвине, Талиессин рассматривал витражи. Он находился внутри одной из сфер, окруженный пестрым подвижным светом. Каждое мгновение воздух внутри сферы менялся: преобладание зеленых лучей уступало место преобладанию красного или желтого.
Другими становились и изображения на витражах. Они как будто жили собственной жизнью. Сначала Талиессин видел в основном речку, опоясывающую сферу по всему диаметру. Каждый камешек в этой реке горел отдельным световым пятном, каждая лягушка была готова, кажется, ожить и квакнуть. Затем внезапно в глаза начали бросаться цветы, изображенные на стеклянном лугу. Их лепестки, их листья. Чуть позже ожили насекомые и птицы, но тогда погасла река.
А если стоять в самом центре сферы и крутиться, обнаружил Талиессин, то весь стеклянный мир вокруг приходит в движение, и в конце концов становится просто жутко, потому что ты сам перестаешь существовать и превращаешься в наблюдателя, в постороннего, в того, кто только смотрит, но лишен права говорить и действовать.
Королева замечала, что сын ее в восторге. Теперь Талиессин знал это наверняка. Именно поэтому она пожелала заночевать в доме господина Алхвине, хотя до столицы оставалось полдня пути.
Талиессин провел ночь внутри одной из сфер. Смотрел, как чернеет искусственный мир, как извне пронзают его звездные иглы, а затем внутрь властно входят, точно мечи, перед которыми расступается все, широкие лучи двух лун, Ассэ и Стексэ. На их перекрестье, в самом центре сферы, появилось призрачное изображение ладьи с надутым парусом.
Днем господин Алхвине объяснял, как создается это изображение. Показывал схемы и чертежи. Преломление лунных лучей, особые углы, под которыми расположены стекла витража, элементы ладьи, скрытые в узорах, преимущественно в изображении цветов, – все это приводит к проецированию картинки на воздух…
Талиессин же знал тогда только одно: он увидел чудо. Ладья возникла из пустоты, из игры света и цветных стекол. Тихо висела она над головой мальчика, а он стоял, запрокинув к ней лицо, и пестрые пятна, синие и желтые, медленно перемещались по его лбу и щекам. И когда созерцание ладьи начало причинять ему боль, изображение стало медленно таять – ни мгновением раньше. И по этому признаку Талиессин понял: чудо, созданное господином Алхвине, совершенно.
…Наполненная дымом сфера лопнула. Осколки взметнулись в воздух жутким фейерверком; вслед за ними мчались, догоняя их, длинные струи огня. «Если бы в аду устраивали праздники, подумал Талиессин, – они выглядели бы похоже». Безрадостные черные осколки осыпались дождем обратно в пламя. Раз или два сверкнуло цветное стекло, но оно было сразу поглощено огнем.
Талиессин сделал еще несколько шагов и вдруг наткнулся на нечто свисающее с ветки. Он не заметил препятствия, потому что не сводил глаз с пожара.
Юноша отпрянул, капюшон упал с его головы.
Прямо перед его лицом покачивалось лицо господина Алхвине. Оно было перевернуто, черные с проседью волосы свисали к земле – находись господин Алхвине в нормальном положении, Талиессин сказал бы, что они стояли дыбом. Рот господина Алхвине был раскрыт, и Талиессин видел, что зубы у него раскрошены. Пожар отражался в распахнутых глазах.
Талиессин шарахнулся в сторону, а затем побежал. Он скатился с холма, нырнул в чащу леса и бежал не разбирая дороги, пока зарево на северном, «неправильном» краю горизонта не отдалилось настолько, что Талиессин перестал ощущать долетающий от него жар.

* * *
Когда Талиессин добрался до леса, у него был целый мешок краденых яблок, но с каждым разом яблоки оказывались все более кислыми, и в конце концов Талиессин оставил их на одной поляне.
А потом он встретил Кустера. Сейчас он не был вполне уверен в том, что действительно повстречался с реальным человеком. Впрочем, вряд ли это имело большое значение.
Раздумывая над этим, Талиессин постепенно избавлялся от ощущения, оставленного сновидением. И когда последний привкус тревожащего ночного явления исчез, он вдруг понял, что поблизости от него на поляне находится кто-то еще.

* * *
Радихена не знал, как долго он пробыл в тюрьме. Повинуясь распоряжению царедворца, что допрашивал его, стражники принесли пленнику кусачее шерстяное одеяло, бутыль с водой и корзину съестного, после чего закрыли тяжелую дверь и оставили его в темноте.
Больше ничего не происходило. Тьма поглотила Радихену – такая густая, что даже сны не решались ему сниться. Он не столько засыпал в обычном смысле слова, сколько погружался в болезненный обморок. Пробуждению обычно способствовал голод, и тогда он немного ел из корзинки.
Иногда он думал о той женщине, которая пришла к нему в замке герцога Вейенто. О той танцовщице, что пожелала одарить его ласками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143