– Не будем заострять на ней внимание. Не сейчас. Тем более что Талиессин, кажется, глупее, чем я предполагал…
– Что?
Он приподнялся на локте и зашептал в самое ухо жены:
– Для того чтобы отомстить за смерть своей матери, он откажется от коронации.
– Я не понимаю, – пробормотала она, недоверчиво улыбаясь. – О чем вы говорите?
– Я напомнил ему древний обычай, согласно которому эльфийские короли, возлагая на себя корону, прощают всех преступников и отказываются от мести… Талиессин не откажется от мести. Он предпочтет не возлагать на себя корону.
– Этого просто не может быть, – шепнула она.
– Однако это так, – заявил Вейенто. – Я более чем уверен. В знак своего расположения он подарил мне жизнь и свободу магистра Даланн – это та гномка, которая так безуспешно пыталась избавиться от ненужной свидетельницы, от этой гробовщицы Генувейфы… Завтра я заберу ее из клетки и увезу с собой в горы. Это поможет мне поднять престиж среди ее народа.
– Гномы отвратительны, – фыркнула Ибор.
– Я не советую тебе так говорить, – остановил ее герцог.
– Почему?
– Потому что они наши союзники.
– Что не мешает им быть отвратительными.
– Они своеобразны, но не отвратительны, – сказал Вейенто. – И остановимся на этом, хорошо?
– Как вам угодно, мой господин, – язвительно отозвалась дочь Ларренса.
Вейенто предпочел не заметить иронии.
– Рад твоему благоразумию, дитя.
Ибор вернулась к прежней теме:
– Но если коронации не будет, то кому он намерен передать трон?
– Своему ребенку.
Ибор медленно покачала головой. Ее волосы, разбросанные по подушке, поблескивали в полумраке.
– Ребенок Талиессина? Тот несчастный ублюдок, чья мать была, кажется, служанкой в каком-то трактире?
– Она не была служанкой, но… да, он ублюдок, – сказал Вейенто. – Однако речь идет не об этом бесполезном сокровище, а о том, которое еще не родилось. О ребенке Уиды.
– Уида беременна?
– Полагаю, это так. Талиессин берет ее в жены и объявляет королем или королевой, здесь уж как повезет, – не родившееся еще эльфийское дитя. Себя он, надо полагать, назначает регентом. Ситуация опасная, очень опасная для династии… Впрочем, кто я такой, чтобы отговаривать дорогого кузена от столь неразумного решения?
Ибор вздохнула и тесно прижалась к мужу.
– Я люблю вас, – сказала она.
– Меня? – удивился он.
– Ну, ваш ум, вашу власть, вашу предусмотрительность… хитрость… называйте как хотите. Нечто присущее только вам. Вас это устраивает?
– Для счастливого брака вполне достаточно, – сказал Вейенто.
Глава двадцать третья
РЫЖИЙ, С КРАШЕНЫМИ ВОЛОСАМИ
Радихена, заледенев от страха, смотрел, как отворяется дверь камеры…
Пленник потерял счет времени с тех пор, как Адобекк перестал приходить к нему, а светлячок, которого подарил узнику вельможа, утратил всякую надежду приманить к себе самочку и погас.
В какой-то из дней к Радихене явился новый стражник; при нем имелась горящая лампа. Этот новый стражник, ни слова не говоря, схватил пленника за руку и, всунув его запястье в железное кольцо, приковал к стене на очень короткую цепь. Затем он поставил корзину с припасами и кувшин с водой – так, чтобы пленник легко мог дотянуться, – и ушел вместе с лампой.
Радихена попробовал лечь на свое кусачее шерстяное одеяло. Теперь ему придется спать с задранной рукой. Неудобно, но можно привыкнуть.
Он не знал, чем были вызваны эти перемены. Стул, оставленный Адобекком, по-прежнему находился посреди камеры. Радихена боялся даже притрагиваться к нему. Этот предмет виделся ему чем-то вроде амулета, залога будущего освобождения.
Книга, давно прочитанная, лежала на стуле: Радихена не решался положить ее рядом с собой. Теперь она была недоступна – он не смог бы дотянуться до нее, даже если бы и захотел.
Адобекк больше не приходил. Время остановилось. Но внутри этого остановившегося времени существовал и медленно изменялся человек по имени Радихена. И главное, что претерпело в нем перемену, было зародившееся желание жить дальше.
Поэтому он так испугался, когда дверь камеры отворилась и на пороге появился странный силуэт. Тонкий, со стремительными движениями хищного зверька – ласки, к примеру.
Не стражник, что очевидно. Не господин Адобекк. Некто незнакомый.
Он скользнул в камеру и закрыл за собой дверь. Он не принес с собой света – потому что хорошо видел в темноте. Гораздо лучше, чем Радихена. Пленник услышал, как тот смеется сквозь зубы.
– Наконец-то я нашел тебя! – произнес тихий голос. – Ты узнаешь меня? Помнишь? «Я – твоя смерть».
Радихена с трудом встал. Он хотел, чтобы его прикованная рука не слишком бросалась в глаза. Впрочем, если посетитель действительно тот, о ком сейчас подумал Радихена, то он успел уже разглядеть цепи и понять, что узник для него совершенно безопасен.
– Ты ведь вспомнил меня, верно? – настаивал посетитель.
– Талиессин…
– Твоя смерть, – сказал Талиессин. – Роли поменялись.
– Я прикован, – сказал Радихена.
– Видел, – буркнул Талиессин. – Меня это не остановит. Наоборот. Будет легче.
Радихена молчал.
Талиессин уселся на стул, взял в руки книгу, полистал. Повернулся в сторону узника.
– Забавные у тебя здесь вещи, – заметил он. – Ты что, действительно прочел эту книжку?
– Да.
– Понравилось?
– Да, – сказал Радихена.
– Ты открываешься для меня с новой стороны!
Талиессин гибко поднялся со стула. По тому, как он двигался, Радихена понял, что у него в руке нож.
– Я не буду королем, – сказал Талиессин, посмеиваясь. – Я буду регентом. Ты, конечно, еще не слышал новость? Король не может пролить кровь, регент – может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143