она приносила по два коктейля зараз, чтобы клиенты не умерли от жажды. Улыбка словно примерзла к ее лицу.
Она ждала Тедди. Когда он придет, она подойдет к нему и потребует свои пятьсот долларов, потому что маме нужна операция, а денег у них нет, ведь прошлым летом из-за жары и ветра хлопок не уродился, как и у многих. А ей нужно позаботиться о том, чтобы маме сделали операцию.
Но Тедди скажет: «Врешь!»
Китти оглянулась в сторону холла – она уже все придумала, хотя боязно было врать гангстеру, – и тут увидела Карла Уэбстера.
Да, в холле действительно стоял Карл в расстегнутом плаще и шляпе, которую не мешало бы поправить, Карл со старым кожаным саквояжем. Он стоял рядом со знакомым пианистом, оба смотрели на нее и улыбались. Потом пианист взял у Карла саквояж и направился в гардероб, а Карл – к ней. Китти поняла, что по-прежнему улыбается, но в голове у нее звучало: «Господи, вы посмотрите на него!» Ей хотелось броситься к Карлу в объятия и признаться, как ей жаль, что она от него сбежала, уехала из Талсы; ей вспомнился рвущий душу блюз о возвращении в Талсу, который исполняла одна цветная девчонка.
Карл шел навстречу, на губах у него был только намек на улыбку, и он не сводил с нее глаз.
– Эй, кошечка! – окликнул ее один из богатеньких клиентов. – Обрати на меня внимание! Что тут у меня?
Другой спросил:
– Что это с ней?
А первый добавил:
– Вот, возьми, кошечка, да улыбнись и принеси нам орешков и коктейлей, если ты не занята.
Карл положил ей руки на плечи, она обняла его голыми руками за плащ, прижалась к нему, почувствовала, как ей в грудь уперся револьвер: его пиджак тоже был расстегнут. Они не сводили друг с друга глаз и улыбались, а потом начали целоваться, и ей нравилось, как от него пахло лосьоном и виски, но тут ее позвал клиент и все испортил.
– Эй, кошечка! – крикнул клиент. – Чем ты занимаешься с этим типом?
Они прекратили целоваться, но остались стоять, прижавшись друг к другу. Карл сказал:
– Значит, теперь тебя зовут кошечкой?
– Только они так меня называют.
Карл посмотрел на клиентов поверх ее плеча; рыжие волосы Лули были выпрямлены щипцами и тщательно расчесаны.
– Ребята, – обратился к ним Карл, – больше не зовите ее кошечкой. Ей это не нравится.
– Все в порядке, – шепнула она ему на ухо. – Просто они пьяны.
– Ты хочешь, чтобы тебя звали кошечкой и подзывали, как будто ты их вещь?
Она вовсе не думала о том, как клиенты к ней относятся, но ответила:
– Да нет, наверное. – Она понимала: ей вообще не следует работать здесь, терпеть, когда ее называют кошечкой, да и вообще где-нибудь работать, в том числе в Канзас-Сити; она знала, что он приехал за ней и она больше не одинока.
Парни, лениво развалившиеся за столиком, уставились на Карла, им было интересно, откуда он взялся и что о себе воображает.
– Эй, увалень, ты что задумал?
Карл отодвинул Лули в сторону, взял блюдо из рук одного из клиентов и вручил его Лули.
– Они орешков хотят.
Она смущенно сжала блюдо в руках.
– Так пойди и принеси.
Лули направилась к барной стойке, а Карл подошел к столику.
– Извините, если помешал, – сказал Карл, склоняясь над столом и кладя руки на столешницу; расстегнутые плащ и пиджак болтались по сторонам. – Так больше не зовите ее кошечкой, идет? – Он говорил спокойно. – А если назовете, я выкину вас, деточки, на улицу.
За столиком воцарилось молчание, он разглядывал ошеломленные лица. Клиенты были молодые парни, ровесники Карла. Он дал им время разглядеть свой револьвер в кобуре, понять, что он из себя представляет, и, если им хватит духу, что-нибудь ответить. Время вышло, Карл повернулся к Китти, которая принесла блюдо с арахисом.
– Готова спорить, – сказала она, – что я потеряла работу.
– Зачем она тебе? – Карл зачерпнул горсть орешков. – Ведь у тебя есть я.

* * *

Они прошли через служебный вход и оказались в комнатке, похожей на раздевалку для хористок: на кушетках румяна и тюбики с губной помадой, одежда на спинках стульев, дюжина плюшевых мишек свисает с вешалки на потолке, груда изорванных мишек в корзине для мусора и на полу вокруг нее. Карл заметил, что дверь ванной закрыта. Лули ушла переодеваться, сказала, что ей не терпится поскорее убраться отсюда.
– Они уверены, что имеют право делать с тобой все. Особенно богачи – лапают, когда и где хотят.
Вдруг Лули замолчала: У Тедди ее наградные деньги, черт их побери, она не может уйти без них!
– Зачем они ему?
– Понятия не имею.
– Тогда пойдем к нему и заберем их.
Карл направился к передничкам, развешанным от стены до стены.
– Я уже сочинила для него целую историю, – сказала Лули. – Придумала, будто маме нужна операция.
– Деньги твои – зачем что-то сочинять?
– Ты его не знаешь.
Карл раздвинул плюшевых мишек и посмотрел на другую половину комнаты.
– Я читал о нем в местном отделении Службы федеральных маршалов. Тедди заправляет всеми полицейскими участками округа Джексон. – Перешагнув через груды тряпья, Карл подошел к окну и выглянул на задний двор. Садик освещался фонарем над дверью черного хода. – У Тедди под командой четыреста молодцов, некоторые из них бывшие заключенные. Его телохранитель, Луиджи Тесса, сидел в Оклахоме.
Он вернулся к занавесу из мишек, раздвинул его. Лули спросила:
– Так его зовут Луиджи?
– Все называют его Лу. Он родом из шахтерского городка.
– Он что, был боксером?
– Да, но не слишком преуспел. Когда возродилась «Черная рука», он пошел туда работать, предлагал покровительство итальянцам, у которых были лавки или ресторанчики. Им говорили: везите тысячу или около того на заброшенную фабрику кирпичной компании, или однажды ночью ваша лавка сгорит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89