– У-у-уф! У меня ноги просто онемели. Сейчас пойду и принесу.
Она вскоре вернулась с биноклем и протянула его Дику. Тот приставил его к глазам и стал вращать колесико до тех пор, пока ясно не увидел далекий противоположный склон.
– Да, – сказал он, – я был прав. Это действительно дом, и я почти уверен, что это Старые башни. Ну, помните, то место, куда мы заехали по ошибке позавчера вечером, когда заблудились.
– Дай я посмотрю, – попросила Энн. – Думаю, что я его узнаю. Когда мы поднимались в гору к Старым башням, я на повороте разглядела башни.
Она приложила бинокль к глазам и внимательно посмотрела.
– Да, я уверена, это тот самый дом, – сказала она. – Как-то странно все это – такая надпись на воротах и эта злая собака – и никого вокруг! Как одиноко, должно быть, той старой даме, которая живет там совершенно одна!
Они сидели и не спеша грызли яблоки, как вдруг Тимми залаял. Он встал и повернул голову в сторону ведущей наверх тропинки.
– Может, это Эйли, та смешная девчонка, которую мы видели, – предположил Джулиан.
Но это была не она. К ним быстро приближалась невысокая, крепкая на вид, аккуратно одетая женщина с шалью на голове.
Она, казалось, не слишком удивилась, увидев ребят, остановилась и поздоровалась с ними.
– Вы, верно, те ребята, про которых вчера моя Эйли вечером говорила, – сказала она. – Вы у Джоунсов в домике живете?
– Да, – ответил Джулиан. – Мы сначала остановились на ферме, но наша собака не поладила с тамошними, поэтому мы перебрались сюда. Здесь замечательно. И вид прекрасный.
– Вы, если Эйли мою увидите, скажите, пусть сегодня домой приходит ночевать, – сказала женщина, кутаясь в шаль. – И она, и ягненок ее! Ненормальная она, прямо как старуха из вон того дома! – И она показала рукой в сторону Старых башен.
– А вы что-нибудь знаете об этом старом доме? – тут же спросил Джулиан. – Мы заехали туда по ошибке и…
– Ну, а внутрь-то уж, ручаюсь, не попали, – сказала мать Эйли. – Объявления там всякие на воротах и все прочее! Подумать только, я туда три раза в неделю ходила и, кроме доброты, ничего не видела. А теперь-то старая миссис Томас, она ни души к себе не пускает, кроме дружков этих своего сына. Бедная старушка совсем, говорят, из ума выжила. Так оно, видать, и есть, а то пустила бы меня, уж я столько лет у нее работала!
Все это было очень интересно.
– А почему там на воротах написано «Входа нет»? – спросил Джулиан. – И злая собака?
– Да, мальчик, кое-кто из старых друзей этой леди хотел бы разобраться, что там происходит, – сказала мать Эйли. – Да ничего не поделаешь. Странное это теперь место – ночью бывает то шум какой-то, то туман, то в небе мерцание, то…
Джулиан было решил, что это все сказки, которые сочиняют жители поселка от досады, что их теперь не пускают в большой старый дом. Он улыбнулся.
– Можешь улыбаться, – сердито продолжала женщина. – Но вот уже с прошлого октября там что-то странное творится. И совсем странно – среди ночи грузовики ездят. Зачем, интересно? Ну, я-то думаю, они растаскивают вещи бедной старушки – мебель, картины и всякую всячину. Бедная миссис Томас, такая была милая и добрая, а теперь уж и не знаю, что с ней.
На глазах у женщины показались слезы, и она поспешно смахнула их.
– Зря я вам столько всего наговорила, теперь вам тут страшно будет ночью одним.
– Нет-нет, не будет, – заверил ее Джулиан. Ему было смешно, что она подумала, будто они могли испугаться деревенских выдумок. – Расскажите нам об Эйли. Неужели она не мерзнет, ведь она бродит всюду, а одета так легко?
– Ну и ребенок, скажу я вам! – воскликнула мать Эйли. – Носится по холмам, как бешеная, уроки в школе прогуливает, сбежит к отцу – он пастух там, высоко в горах, где овцы, – и ночевать домой не приходит. Вы ей скажите, что ей от меня здорово достанется, если сегодня домой не вернется. Она точно как ее отец – любит все время одна быть. Все разговаривает с овцами да с собаками, как с людьми, а со мной – ни слова.
Ребята начинали чувствовать себя неловко и уже жалели, что заговорили с этой словоохотливой ворчливой женщиной. Джулиан поднялся.
– Хорошо, если увидим Эйли, обязательно скажем, чтобы шла домой. Но только, что ей влетит, не будем говорить, а то она точно не вернется. Если будете проходить мимо фермы, не могли бы вы передать миссис Джоунс, что у нас все в порядке? Спасибо.
Женщина кивнула, что-то пробормотала и торопливо направилась вниз по склону.
– Странные она нам вещи рассказала, – сказал Дик, глядя ей вслед. – Как по-твоему, Джу, это просто глупая деревенская история или в этом что-то есть?
– Да конечно, выдумки, – ответил Джулиан, чувствуя, что Энн они не очень-то понравились. – Ну и странная семейка: пастух все время проводит в горах, ребенок бродит всюду вместе с ягненком и собакой, а недовольная мать рассказывает всякую ерунду первому встречному.
– Темнеет, – заметил Дик. – Давайте пойдем в дом. Затопим печку, чтобы согреть комнату, и еще зажжем на столе лампу. Будет очень уютно. Я что-то немного замерз – мы уже столько времени сидим на улице.
– Ладно, только не кашляй, – попросил Джулиан. – А то и мы все тут же начнем. Тим, домой! Пошли!
Скоро они уже сидели в доме, печка распространяла вокруг приятное тепло, а на столе ярко горела лампа.
– Давайте во что-нибудь поиграем, – предложил Дик. – А потом уже поплотнее поужинаем. Сыграем в какую-нибудь дурацкую игру – вроде снепа.
Они уселись играть в снеп, и скоро Дик уже лишился всех своих карт и вышел из игры. Он зевнул и, подойдя к окну, посмотрел в скрывающую заснеженные холмы темноту. Вдруг он на миг замер, удивленно всматриваясь во что-то, и потом закричал, не оборачиваясь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40