– обратился он к воинам. – Похоже, вы не теряли времени даром. Левое крыло неприятеля обратилось в бегство – или зрение меня обманывает?
– Вы правы, государь, – ответил Генрих де Барре. – И Ферранд, граф Фландрский, взят в плен герцогом Бургундским.
– Слава Богу! – воскликнул Филипп и, быстро оглядев поле боя, добавил: – Мне кажется, неприятель в растерянности. Где императорское знамя? Где Оттон?
– Он чуть было не попался, но ему посчастливилось ускользнуть. Но что это, государь: у вас в латах обломок копья…
– Не заботьтесь об этом! – перебил король. – К делу! Армия Оттона в смятении, ее ряды разорваны. Еще один бросок – и мы победим, Де Кюсси, вперед! Рыцари, поддержите свою честь! Бургундцы, сражайтесь за Отечество! Монжу, Сент-Дени! Вперед, господа! В бой!
Это была критическая минута. Оттон мог бы собрать свои силы, которые вдвое превосходили армию французов, и контратаковать. Тем более, что правый фланг союзнической армии оказывал сильное сопротивление. И хотя граф Саллисбюри опрокинутый ударом копья, нанесенным ему де Бове, выбыл из сражения, оставшийся на правом фланге во главе англичан граф Булонский сражался отчаянно и не отступал ни на шаг.
Атака, предпринятая французами через центр – здесь ряды противника были расстроены – принесла успех и позволила им зайти в тыл к храбро защищавшимся на правом фланге англичанам.
Немцы и их союзники англичане обратились в бегство. Император Оттон едва избежал плена, но зато его военачальники оказались в руках своих противников. Союзники потерпели полное поражение.
Когда длившееся более шести часов сражение наконец закончилось, пленных оказалось так много, что король Филипп был вынужден остановить преследование отступающего противника: победители могли остаться в меньшем числе, нежели побежденные.
В пять часов вечера трубы сыграли отбой. Так закончилась знаменитая битва при Бувине, подобной которой еще не было в истории. Битва, значительно упрочившая положение Франции и лишившая Иоанна Английского почти всех его владений на континенте.

ГЛАВА VII

Сражение закончилось, порядок воцарился, и победоносная армия расположилась лагерем на берегу реки. Филипп-Август, удалившись в свою палатку, провел там в уединении около часа, после чего позвал оруженосца и велел пригласить военачальников, наиболее отличившихся на поле брани. Вечер был восхитительный, и лучи заходящего солнца проникали в палатку.
Во всем блеске королевского величия Филипп принимал дворян и вельмож своего государства. И тени высокомерия не было в его лице, когда он по-отечески ласково беседовал с воинами: одних благодарил за поддержку, других хвалил за подвиги.
– Благодарю вас, храбрый герцог Бургундский! – говорил монарх, держа его за руку. – Мы одержали полную победу, и ваша заслуга в том несомненна. А вот и епископ де Бове. Ей Богу, он так же превосходно владеет палицей, как и пастырским посохом. Надеюсь, святой отец, что есть в Писании текст, в котором позволяется священнику проливать кровь неприятеля, защищая свое Отечество.
– Это не кровожадность, государь, – отвечал воинственный прелат. – И есть некоторое различие: сразить в бою – не значит зарезать.
– Как бы то ни было, – улыбнулся король, – но именно с вашей помощью разрушили мы вероломный союз, направленный против Франции.
– А! Вот и молодой герцог Шампаньский! Герцог, вы ныне законно заслужили шпоры.
– Генрих де Барре, вы один из лучших воинов и сравнимы с легендарными рыцарями Круглого стола короля Артура. Я жалую вам пятьсот десятин земли в моей Суассонской долине.
– Де Кюсси, мой храбрый де Кюсси! Дай мне руку. Я незаслуженно обидел тебя перед сражением, но ты ответил на обиду своему монарху истинно по-рыцарски.
– Приветствую вас, Сент-Валери, вы как всегда кстати. Я рад видеть вас также, как и утром когда вы пришли ко мне на помощь в той битве на холме.
А теперь господа мне хотелось бы познакомиться с нашими пленниками, сделав это со всей возможной тактичностью, дабы не унизить побежденных в честном бою и решить их участь.
Первым ввели графа Саллисбюри.
Пленных было так много, что охрана, опасаясь, вынуждена была связать им руки за спиной. В таком положении и предстал граф перед Филиппом-Августом.
– Мне искренно жаль видеть вас здесь, граф, пленным, а не гостем. Я всегда с уважением относился к вам, – откровенно сказал король. – Но к чему эти веревки? Кто смел так поступить с достойным и храбрым рыцарем?.. Немедленно развязать! Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя пленным, дорогой граф.
– Я был связан, государь, очевидно, из боязни, чтобы побежденные не перевязали своих победителей, – ответил Саллисбюри. – А впрочем, я не в обиде.
– Однако, – сказал король, – в силу традиции надо, чтобы кто-нибудь поручился за вас, и тогда вы будете пользоваться свободой, пока мы не решим, какой назначить за вас выкуп.
– Если позволите, государь, – сказал де Кюсси, приближаясь, – моя жизнь и мое имение, как бы мало оно не было, будет залогом за графа.
– Благодарю тебя, мой старый друг и собрат по оружию, – сказал Вильгельм Длинный Меч и, помолчав, добавил: – Мне жаль, что мы не встретились с тобой в сражении, а то непременно обменялись бы несколькими хорошими ударами.
Длинной вереницей пленные проходили перед королем, и со всеми он старался разговаривать доброжелательно и обещал, что их участь не будет тяжела и вскоре они обретут свободу. Но когда ввели Ферранда, графа Фландрского, монарх преобразился. Нахмуренные брови, суровый взгляд – гнев явственно читался на лице Филиппа.
– Ну, мятежный вассал, чего заслуживает твоя измена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68