– Номера машины вряд ли запомнили, тут таких – куча. Если повезут мальчика и того мужчину по подразделениям, делать опознание, – это до Нового года как минимум!
– Ты нас знаешь? – Петрушин похлопал ладонью по мешку, который накинули на голову Ибрагима.
– Всэ – сдохнэт! – стоически сообщил пленный. – Всэм башка рэззать будим!
– Да мы в курсе, – флегматично заметил лейтенант Серега. – Бедная наша башка... Но дама права: даже если они поведут себя нетрадиционно, найти нас – целая проблема...

* * *

Сразу по прибытии на базу Иванов (он в кабине ехал) спросил у Кости:
– Что ты имел в виду, когда посоветовал брату Ибрагима «вести себя правильно»?
Полковник выглядел озабоченным. Видимо, всю дорогу мучился, бедолага, страдал...
– Трупы – в холодильник, – пояснил Костя, рассеянно наблюдая, как Петрушин с лейтенантом волокут Ибрагима в блиндаж. – Кровь замыть. Экстренно сообщить родственникам убиенных, что полку шахидов прибыло. Это чтобы до заката успели схоронить, а то неприлично получится. Ну и... молчать, как рыба об лед.
– А почему ты считаешь, что для них это правильно? – засомневался полковник. – А может, для них «правильно» – ударить во все колокола, поднять на ноги общественность, привлечь всех доброжелателей Ибрагима... Почему они должны пользоваться именно твоим вариантом «правильного поведения»?
– Но это же очевидно! – Костя даже удивился: такой большой, умный, шестидесятый размер фуражки – а не схватывает на лету очевидные вещи. – После такого происшествия никакие доброжелатели не помогут. Если все сорвалось, значит, спецслужбы «пасли» и разрабатывали... Всех заберут, будут таскать по инстанциям, допрашивать, возможно, пытать. Кафе закроют, семейный бизнес умрет. Если дело пойдет совсем плохо, Ибрагима, как основного пособника, могут посадить. А так – к вечеру вернется, и все пойдет по-старому. В их тейпе никто не пострадал, кровных претензий лично к нам они не имеют. Тут все нормально. А вот родственники убиенных...
– А что – родственники? У нас ежедневно более десятка убитых боевиков. Списывают на военную операцию. Сердца наполняются ненавистью, объявляют общий джихад, адресно искать виновных никто не пытается... Ты думаешь, у нас в этом плане могут возникнуть проблемы?
– Думаю, запросто могут! – Костя широко улыбнулся и даже зажмурился от удовольствия. – Ух, как они могут!
– С чего это вдруг? – Полковник вдруг понизил тон почти до шепота и воровато оглянулся по сторонам. – А ну, давай – делись...
– Да чего тут делиться? Вы и сами все знаете. Да, Ибрагима наверняка использовали втемную. Что может Ибрагим? Передать чего-нибудь гонцу – место людное, часто посещаемое; усадить нужных людей в кабинет и подать знак... То есть он почти наверняка не в курсе всех деталей. Но Султан-то в курсе! И, если посчитает нужным, сдаст наши приблизительные координаты родственникам убиенных. Есть такая-то команда, в которой трудится товарищ Воронцов, сидит эта команда в Ханкале, больше ничего не знаю... А это, согласитесь, уже адресно – фамилия и расположение. То есть если раньше интерес проявляли только ко мне, то теперь будут охотиться за всей командой.
– И чему же ты рад? – кисло удивился Иванов. – В этом есть какая-то, как ты говоришь, здоровая целесообразность?
– Нету, – признался Костя, продолжая улыбаться. – Но представьте себе... Представьте, вы – в дерьме...
– Нет, я, конечно, терпеливый, но не до такой же степени! – возмутился Иванов.
– Да это же образно, Сергей Петрович, образно! Это метафора. Вы же интеллигентный человек, умница, вам ли не понимать такие вещи... Представьте – вы в дерьме, один, тоскуете, скучно вам... И вдруг к вам туда, в дерьмо, подсаживают целую команду этаких глыб и матерых человечищ, славных боевых товарищей... А?
Сразу ведь веселее, согласитесь! Вы уже не один в дерьме, вас там – компания! И сразу на душе как-то светлее...
– Это боевая психическая травма, – покачал головой Иванов. – Тебя бы в профилакторий – на пару месяцев...
Вскоре прибыл Глебыч и с ходу очертил общие контуры решения проблем со свидетелями:
– Никаких проблем. Никого не видели, ничего не знают. А на случай, если прокуратура все же влезет, – какой-то левый снайпер с крыши стрелял, рассмотреть не удалось, с места происшествия скрылся. Обычная разборка нефтяной мафии. Нормально?
– И во что нам это станет? – Иванов радоваться не стал, деловито достал блокнот и приготовился записывать.
– Ящик водки – непаленой... – Глебыч принялся загибать пальцы, – ...укладка «Снега», НРС – один штук, сапоги резиновые, плащ-накидка.
– Эка его разобрало... Сапоги-то зачем?
– Зима скоро... Не дадим?
– Да куда деться-то! Это все?
– Десять банок сгущенки, два сухпая, два блока «Петра».
– Почему два блока?
– С пулеметчиком еще один боец был.
– Ясно. Все даем, грузи, вези. Вот деньги, купишь два блока «Петра». Давай, займись – нам с гостем поболтать надо...
По поводу методики допроса пленного возникла неизбежная дискуссия.
– Пытать. – Петрушин плотоядно облизнулся. – Полчаса – расскажет все, что знает.
– Да, пытать – это хорошо, – поддакнул лейтенант Серега. – Нет лучшего метода добычи информации, чем запредельные страдания хомо прямоходящего.
– Не уверен, – застеснялся Иванов. – Есть сомнения...
– Какие сомнения?! – обиделся Петрушин. – Гарантирую – расскажет все, что знает, и даже больше!
– Вот то-то и оно, – вздохнул Иванов. – Я не в эффективности сомневаюсь, а в объективности результата. Наврет с три короба, разбирайся потом, где что...
– Пока Жека будет готовиться, накидайте вопросник, – со знанием дела посоветовал лейтенант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116