— Эта Жанна — такая пустомеля…
Жирная Жанна струхнула, раскаялась и принялась всех убеждать, что всего лишь пошутила; неужели кто-то подумал, что она способна выдать прево своих товарок?! Волнение улеглось, двое, карманников согласились оттащить мертвое тело подальше, чтобы власти не заподозрили в убийстве кого-нибудь из гостей Като. Трактир постепенно опустел. Собрались уходить и Руссотта с Пакеттой. но Като остановила их:
— Погодите! Мне нужно с вами потолковать.
Толстуха задвинула дверной засов, потушила светильники в зале и снова повела девиц в свой кабинетик.
— Стало быть, это не вы прикончили бабку? — сурово спросила трактирщица.
— Като, Господи, да как тебе такое в голову пришло!
— А мне кажется, что это ваших рук дело, — заявила толстуха. — И нечего реветь и спорить, меня не проведешь. Старуху придушили именно вы, это ясно как день. И свидетели имеются… Помните, что верещала Жанна? Да успокойтесь вы, не рыдайте, я на вас не донесу, мы сумеем договориться…
Пакетта и Руссотта тряслись от ужаса и не сводили с Като несчастных глаз.
— Так вот, — сказала та, — если будете меня слушаться, то и я болтать не стану. А не поможете мне — тут же выдам обеих. Ну, что вас больше устраивает?
— Да ты только объясни, что ты от нас хочешь! Мы на все согласны! — вскричали девицы.
— Пять дней вы будете беспрекословно мне повиноваться. Не пугайтесь, ничего страшного делать не придется.
— А все-таки?
— Узнаете в свое время. Пока же поживете у меня. Пять дней просидите в трактире, и чтоб на улицу — ни ногой! Знаете, небось: кормежка у меня сытная, кровати мягкие…
— Конечно, Като. Носа за порог не высунем…
— Вот и славно. Но если до субботы хоть одна из вас улизнет, я сразу иду к прево!
— А в субботу?
— В субботу я вас отпущу; одену как приличных женщин, и шагайте себе в крепость Тампль.
Глава 21
ПОСЛЕДНЯЯ ОСТРОТА ДЯДЮШКИ ЖИЛЯ
Пока в трактире «Два болтливых покойника» происходили уже известные читателю события, кошмарный и нелепый спектакль разыгрывался и во дворце Мем. Это было вечером того дня, когда Генрих Наваррский женился на Маргарите Французской, и ночью, во время испугавшей весь Париж ужасной бури… Не будем пока заглядывать в Лувр, где продолжаются грандиозные торжества, о которых позже с восхищением расскажут летописцы; обойдем стороной и особняк Монморанси, обитатели которого совершенно растерялись после таинственного исчезновения обоих Пардальянов; воздержимся и от прогулки по мрачным закоулкам города, где вовсю идет подготовка к чему-то жуткому…
Присмотримся повнимательнее к трем парижским зданиям: к трактиру Като, в котором мы побывали совсем недавно; к храму Сен-Жермен-Л'Озеруа, куда мы поспешим сразу после полуночи; и наконец, к дворцу Мем, резиденции маршала де Данвиля.
В особняке де Данвиля никого не было: маршал со всеми приближенными переселился на улицу Фоссе-Монмартр. На то имелись серьезные причины: во-первых, Анри де Монморанси боялся нападения. Появление во дворце Пардальяна-старшего лишь усилило тревогу маршала.
«Я был своевременно предупрежден, и потому мне удалось поймать Пардальяна, — думал Данвиль. — Однако Франсуа, обезумев от отчаяния, способен ворваться ко мне с большим отрядом своих солдат. Нужно быть осторожнее…»
Во-вторых, дом, в который перебрался Анри де Монморанси, располагался рядом с Монмартрской заставой. Мы помним, что король поручил Данвилю обеспечить охрану всех ворот города. И маршал посылал теперь в караулы своих людей. Если королева-мать узнает о заговоре Гиза, если в столицу войдет преданная государю армия из провинции, в общем, если случится беда, Данвиль через Монмартрскую заставу молниеносно ускользнет из Парижа. Итак, маршал покинул дворец Мем.
Но в тот вечер, часов в девять, там пребывали двое мужчин. Устроившись в буфетной, они поглощали ужин и мирно разговаривали. Кто же так свободно чувствовал себя в особняке маршала? Управляющий Жиль и его милейший племянник Жилло.
Прислушаемся же к их беседе.
— Выпьешь еще? Отличное винцо, — обратился дядюшка к племяннику.
Жилло с наслаждением осушил бокал.
— Замечательное вино. Давненько я такого не пробовал! — заявил Жилло. Язык парня уже заплетался.
Щеки Жилло порозовели, глаза налились кровью.
— Ступай, дорогой, принеси еще одну бутылку из буфета; там можно отыскать вино и получше, — улыбнулся дядя.
Жилло поднялся и отправился за бутылкой; походка его была еще вполне уверенной.
— Эх, мало… Нужно бы добавить, — осклабился дядюшка и вновь наполнил бокал племянника. — Стало быть, во дворец Монморанси ты больше не пойдешь? — осведомился Жиль.
— Не могу я туда возвращаться. — вздохнул Жилло. — Понимаете, там все будто спятили… С того самого дня, как пропал этот старик, который грозил мне язык вырвать…
— Язык вырвать?
— Вот именно. Так он меня пугал, этот Пардальян-старший.
Жилло откинулся на спинку стула и громко рассмеялся. Жиль тоже захихикал. Однако его мерзкая ухмылка не обещала ничего хорошего. Если бы Жилло не был так глуп, он бы сразу почуял неладное.
— Во дворце Монморанси на меня все смотрели с подозрением, — вздохнул Жилло. — Похоже, догадывались, что я приложил руку к исчезновению старика. Надо было уносить ноги, чтобы не лишиться головы. А без головы, понимаете ли, мне остаться не хочется…
Парень, видно, вспомнил о пережитых страданиях и схватился за голову руками, то ли выясняя, на месте ли она, то ли горюя о безвозвратно утраченных ушах. От ужасных воспоминаний он даже протрезвел.
Жиль торопливо подлил парню вина.
— А действовал я ловко! — гордо поглядел на дядю Жилло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138