– Позволь мне.
Эми увернулась, не дав Кларисе притронуться к себе:
– Я и сама могу. Я достаточно часто делала это раньше. – У Кларисы упало сердце. Чем больше они занимались этим ремеслом, тем несчастнее становилась Эми.
Клариса бродила по мастерской, разглядывала наряды, выложенные для шитья, пока Эми заканчивала превращение из невзрачной белошвейки в девушку, которую уже почти можно было назвать хорошенькой. Еще несколько сеансов с Кларисой, и она превратится в красавицу, служа живым доказательством действенности королевского крема. А когда настанет время для Кларисы подкинуть город, то вместе с ней незаметно исчезнет и Эми.
Закончив трудиться над лицом, Эми вжала кулаки в стену по обе стороны от зеркала и закрыла глаза. Голос ее дрожал от гнева, когда она спросила:
– Как по-твоему, чем ты занимаешься? – Клариса поморщилась, но бодро ответила:
– Ведь все прошло хорошо, не так ли?
– Ничего хорошего! – Теперь, когда их никто не слышал, она дала волю гневу. – Я писала тебе, что этот город не место для твоих трюков! Но ты все делаешь по-своему.
Клариса перешла на французский.
– У нас заканчивались деньги, и не было времени искать другой город.
– Мы обе могли бы работать белошвейками! – Эми и Клариса встретились взглядами в зеркале. На шее Эми блестела цепочка с серебряным крестиком, таким же, как у Кларисы. – Могли бы поселиться в каком-нибудь городе и заняться моделированием одежды. У меня это хорошо получается. Мне не пришлось бы притворяться уродиной. И нам не понадобилось бы переезжать из города в город. Клариса медленно покачала головой.
– Ах да, совсем забыла. Мы же принцессы. – Эми едва не сплюнула, произнеся это слово. – Принцессам не пристало заниматься шитьем.
– Не пристало. – Клариса смотрела на сестру, мечтая о том, чтобы Эми заняла в жизни то положение, для которого была рождена. Когда им пришлось покинуть Бомонтань, Эми исполнилось всего десять. Кларисе, средней сестре, – четырнадцать, и она хорошо помнила все заведенные при дворце порядки, роскошную обстановку и свои обязанности. Ей нравилась та, прежняя жизнь, и она по ней сильно скучала. Но больше всего она хотела, чтобы Эми поняла и прочувствовала, каково быть настоящей принцессой, чтобы могла в полной мере насладиться положенными ей по праву рождения привилегиями, и поняла, в чем состоит ее долг перед семьей и королевством.
– Выходит, принцессам можно продавать фальшивку? – требовательным тоном спросила Эми.
Клариса терпеливо повторила то, что уже не раз говорила:
– Мы пытались зарабатывать на жизнь шитьем. Но нам едва хватало денег, чтобы прокормиться. Нам надо найти Сорчу и вместе с ней вернуться в Бомонтань и найти бабушку.
С жестокой прямотой, которой в ней не было раньше, Эми сказала:
– Бабушка мертва. Ты сама об этом знаешь. Папа и бабушка не желали нам такой судьбы. Вряд ли им понравилось бы, что мы бродяжничаем. А Сорчу нам не найти.
Эми произнесла вслух то, в чем Клариса боялась признаться себе самой. В словах сестры было столько боли, что у Кларисы перехватило дыхание.
– О том, что папа умер, нам сказал Годфри, об этом также писали в лондонских газетах. – Но в газетах писали о том, что бабушка вернула власть в свои руки.
– И еще Годфри сказал, что бабушка не велела нам возвращаться, пока не пошлет за нами. Он сказал, что за нами идет охота и что мы не должны возвращаться, пока бабушка не поместит в газете объявление о том, что путь домой для нас открыт. – В голосе Эми звучали отголоски страха той поры, когда верный эмиссар бабушки Годфри прибыл в ту школу, где учились девочки, и велел Эми и Кларисе бежать, а Сорчу увез в какое-то тайное убежище. – Никаких объявлений не было. Мы напрасно искали его во всех газетах в каждом городе, куда приезжали. Если бы бабушка сказала, что поместит объявление, она бы так и сделала.
– Знаю, знаю, – если сестры в чем-то и проявляли полное единодушие, так это в отношении их бабушки, которую они боялись как огня.
– Говорю тебе, все погибли, плохие люди пришли к власти, и мы не можем вернуться домой.
– Мы не знаем этого наверняка. Возможно, Сорча уже вернулась в Бомонтань и ждет нас. Обещаю, тебе там будет хорошо. Дворец такой красивый, у тебя будет много роскошных нарядов, ты будешь играть на фортепьяно… – Клариса едва одерживала слезы.
– Милая моя Клариса. – Эми подбежала к сестре и обняла ее за плечи. – Прости меня, я не хотела причинить тебе боль. Я только боюсь, как бы нам не пришлось продавать себя…
Клариса приложила палец к губам сестры.
– Мы не продаем себя. Мы продаем те кремы, которые научила нас делать бабушка. И эти кремы действительно королевские, они действительно улучшают цвет лица и…
– И они действительно не превратили ни одной уродины в красавицу. Если бы могли, мне не пришлось бы приходить в города за две недели до тебя с фальшивым носом и напудренным лицом.
– Но они дарят женщинам надежду. И это не так уж плохо, верно? – спросила Клариса.
– Да, – мрачно ответила Эми, – именно так думают те англичане, которые хотели повесить тебя на самой высокой виселице.
– Ты о том ужасном человеке. – понурившись, сказала Клариса. – О судье из Гилмишеля.
Эми побледнела, огляделась и, опасаясь, как бы их не подслушали, перешла на итальянский и прошептала:
– Он хотел тебя повесить.
– Знаю.
Клариса ходила по краю пропасти. Жены хотели ее кремы, но платили за них мужья, так что Кларисе приходилось быть обходительной и любезной со всеми и в то же время не переходить ту невидимую грань, которая разделяет леди и падшую женщину.
Мужчины часто видели в ней только привлекательную самку, которую некому защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15