Но мой старичок за рулем был последователен в своей неспешной манере езды. Мне хотелось остановить его, вытащить из машины и расцеловать. Потому что он шел ровно на сотке, ni mas ni menos [не больше и не меньше], и следовать в его фарватере было занятием незатруднительным и даже приятным. Может быть, пара быков на заднем сиденье материла его на чем свет стоит - на своем, на родном русском, потому что других языков они не знали.
Но только он вряд ли обращал на это внимание. Он флегматично пилил на средней скорости, и все обгоняли его. Кроме меня, конечно. Я ехал в правом ряду, держась так, чтобы между мной и черным «Рено» были два больших грузовика. Я не хотел, чтобы меня заметили раньше времени.
Фортуна благоволила ко мне.
Не подумайте, что я был спокоен в тот момент. Сердце мое, кажется, стучало в два раза быстрее обычного. Голова же, напротив, еле-еле варила свою рисовую кашку. Я дико боялся. Я собирался совершить черт-те что - такое, чего я никак не мог позволить себе в этой стране, будучи иностранцем с видом на жительство. С моим зыбким статусом я должен был вести себя тихо, как мышка, и безропотно выполнять все законы. А я гнался за какими-то двумя туристами и их девушкой, и минимум, что я собирался сделать - нарушить неприкосновенность их жилища. О максимуме говорить не будем. Я был зол, но не до такой степени, чтобы убить этих двух мясистых увальней. Чего, вполне вероятно, они заслуживали.
Я боялся. Боялся прежде всего потому, что эти двое были русскими, причем русскими самого мерзкого сорта. Они словно вылезли из моих страшных снов, из моих ночных кошмаров, отвратно ухмыляясь, воняя потом и перегаром. В России я боялся бы их меньше, там это было привычно. А теперь я выпал из обоймы. Я расслабился, уже усвоил, что закон имеет в Испании гораздо большее значение, чем в России. И мне тяжело было осознавать, что в этой ситуации от испанского закона не было ни малейшего толка. Что я могу рассчитывать только на себя.
В самом деле, что я мог сделать сейчас? Обогнать их на мотороллере и вырулить поперек дороги, перерезав им движение? Начать разборки прямо на автостраде? Я представил, как два быка тяжело и недвусмысленно вылезают из машины, вежливо интересуются, какого хрена мне надо. Я объясняю им на чистом русском, что они козлы и должны отдать мне свою девчонку. И лежу потом на обочине с разбитой мордой, смотрю в небо и хлопаю глазами. Или еще хуже: сижу в полицейском участке, и прижимаю к фингалу под глазом тряпочку, смоченную холодной водой, и пишу объяснительную, что сделал это исключительно из гуманистических побуждений, потому что подслушал их разговор и понял, что два бандита собираются надругаться над девушкой и снять ее в порнофильме против ее воли.
Мне не стоило попадать в полицию - ни по какому поводу, пусть даже самому справедливому. Поэтому я молчаливо ехал за черным такси по загородному шоссе и давил в себе страх.
7
«Рено» вкатился в какую-то area residencial [поселок, состоящий из коттеджей с небольшими участками]. Здесь был высокий каменный забор и единственный въезд на территорию. Мне пришлось последовать за ними, держась на приличной дистанции. Конечно, я мог бы поддать газу и прилепиться прямо к их заднице, но тогда я открыто подставил бы себя. Нарисовался бы в полный рост.
И все- таки я потерял их. Нас разделяли две сотни метров, когда такси свернуло в какой-то проулок справа. Сотни коттеджей с одинаковыми белыми стенами составляли содержимое этого стандартного поселка.
Дома росли из склонов горы, как опята из пня, и дороги извивались между ними, как черви. Дорожки разветвлялись в самых неожиданных направлениях и не оставляли мне шанса хотя бы случайно наткнуться на любимых соотечественников.
Я осадил своего «ослика» и медленно поплюхал обратно ко въезду. Я остановился у ресторанчика под названием «Rosita» и стал ждать.
Пустой, освободившийся от пассажиров «Рено» появился минут через десять. Я бросился наперерез ему, размахивая руками, как ветряная мельница Сервантеса.
– Сеньор, - сказал я заплетающимся языком. - Плиз спик ми… Май амигос русос… Плиз! Дос амигос и ун чика! Спик ми намбэр оф хаус! Муй аградесидо! Йо буско зэм. Аи эм ихний фрэнд. Грасьяс [Пожалуйста, скажите мне. Мои русские друзья… Два друга и один девушка. Скажите мне номер дома! Премного благодарен! Я ищу их. Я есть ихний друг. Спасибо! (смесь ломаного английского и испанского) ].
Если бы я говорил на нормальном языке я бы, пожалуй, вызвал подозрение у водителя. Но сейчас я выглядел так же безобразно, как пара его пассажиров. И говорил на таком же отвратительном языке.
К тому же я сунул старичку десять тысяч песет - хорошую плату за несколько маленьких вопросов. Мне было не жалко этих денег. В конце концов, должен же я был чем-то отблагодарить его за замечательную, неторопливую езду.
– Numero dieciocho, en la calle Verde. A la dere-cha [Номер восемнадцать на улице Зеленой. Направо (исп.) ], - сказал шофер, запихивая купюру во внутренний карман пиджака. - Hombre, - вдруг добавил он и внимательно посмотрел на меня, словно оценивая, такойли я дебил, как мои русские друзья, или все же имею пару извилин в голове. - Estan muy borrachos. Dema-ciado. Es mal, no me gusta [Дружище, они очень пьяные. Чересчур. Это плохо, мне это не нравится (исп.). ].
– A mi tampoco [Мне тоже (исп.). ], - сказал я. Оседлал свою тарахтелку и поехал.
Мне тоже все это не нравилось. Очень.
8
Дом номер восемнадцать был вполне обычным коттеджем: белая шершавая штукатурка, нахлобученная треуголка черепичной крыши, толстые стены, небольшие аккуратные окна. Задницей дом втиснулся в гору, в каменистую землю. С задней стороны он имел только один этаж - второй, потому что первый утонул в горе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18