Он открыл было рот, очевидно намереваясь спросить, что здесь происходит, да так и застыл, увидев Ханну.
— Добрый вечер, мистер Бертон, — вежливо поздоровалась служанка.
— Мисс Ханна? Вот уж кого не ожидал увидеть! — воскликнул дворецкий.
— Его светлость дома, как я понимаю? — спросила Ханна и, не дождавшись ответа, обернулась к Сирилле.
— Надо бы вам раздеться, здесь жарко, — заботливо проговорила она и начала развязывать на Сирилле капюшон.
Девушке показалось, что она снова стала ребенком и за ней ухаживает нянька. Впрочем, она не сопротивлялась, молча позволяя делать с собой все, что Ханна сочтет нужным. А та, сняв со своей любимицы плащ, отдала его лакею, который так и застыл у порога, удивленно вслушиваясь в диалог мистера Бертона и неизвестной посетительницы.
Внешность Сириллы явно поразила дворецкого.
Долгое время он смотрел на девушку, не произнося ни слова, а затем еле слышным шепотом спросил у Ханны:
— Вы привезли ее назад к его светлости?
Та молча кивнула.
Слуги обменялись многозначительными взглядами. Все было понятно без слов.
Дворецкий повернулся и пошел через холл, предполагая, что посетительницы следуют за ним. Однако Сирилла, погруженная в свои мысли, не тронулась с места, пока Ханна не потянула ее за рукав.
Подойдя к двери в противоположном конце холла, дворецкий распахнул ее и громким голосом возвестил:
— Леди к его светлости!
Сирилле вдруг показалось, что когда-то давно она уже была здесь. Пройдя мимо дворецкого в комнату, она услышала, как дверь за ее спиной захлопнулась. Девушка обернулась, ища глазами Ханну, и обнаружила, что рядом никого нет.
В противоположном конце этой довольно мрачной комнаты, с пола до потолка заставленной книгами, в кресле с высокой спинкой сидел перед камином какой-то человек.
Он обернулся на звук шагов и вдруг, увидев Сириллу, замер от неожиданности.
— Лорейн!
Сирилла скорее угадала, чем расслышала, то, что он сказал.
Несмелой походкой она направилась к креслу, чувствуя, что губы ее сухи и горячи, а сердце отчаянно колотится в груди.
— Пока она шла, человек в кресле не сводил с нее глаз, словно завороженный, и вдруг резко спросил: Ты, должно быть, Сирилла?
— Да… папа.
— Я принял тебя за твою мать.
— Мама умерла…
— Умерла?
Он не произнес, а словно выдохнул это слово. Чувствовалось, что новость его потрясла.
— Давно?
— Два года назад.
— От чего?
— Она становилась все слабее и слабее… потому что слишком мало ела….
Если Сирилла хотела поразить своего собеседника, это ей, без сомнения, удалось.
— Я, кажется, ослышался… Повтори, что ты сказала!
— Мы были так бедны, что порой не могли купить себе еду…
Лицо герцога исказилось от боли. С трудом овладев собой, он задал следующий вопрос:
— Поэтому ты и пришла теперь ко мне?
— Да… папа.
— Почему же ты не сделала этого сразу же после того, как умерла твоя мать?
Потому что тогда па… то есть Франс Винтак, покончил бы с собой. Я должна была заботиться о нем — ради мамы…
— А что с ним теперь?
— Он вчера умер… И Ханна привезла меня сюда.
— Ханна все еще с тобой?
— Да… папа. Она ждет в холле.
— И ты рассчитываешь, что я приму тебя обратно, после того как твоя мать бросила меня ради… этого человека?
Голос герцога прозвучал резко, словно удар хлыста. Сирилла настолько испугалась, что самообладание окончательно покинуло ее.
Издав приглушенный крик, она бросилась перед герцогом на колени.
— Позволь мне остаться с тобой, папа!.. Пожалуйста, не прогоняй меня, — взмолилась она, простирая к нему руки. — У меня нет денег, мне некуда идти… Если ты меня не примешь, мне придется поступить так, как хочет он! А я знаю, что это нехорошо, хотя и люблю его всем сердцем!..
Эти слова напомнили Сирилле о маркизе, навсегда, как она считала, для нее потерянном, и девушка снова разразилась слезами.
Опустив голову герцогу на колени, Сирилла рыдала так отчаянно и безутешно, как плачут беспомощные маленькие дети, заблудившись в лесу или отстав от взрослых на улице.
И вдруг она почувствовала, как герцог погладил ее по голове, стараясь утешить, и этот простой жест помог ей успокоиться.
— А кто этот человек?
Голос герцога донесся до Сириллы словно издалека. Она начала шарить в сумочке в поисках платка, но не нашла, и герцог, достав из кармана белоснежный платок с вышитым вензелем, вложил его девушке в руку.
Платок был из тонкого батиста и пах лавандой. Сирилла прижала его к глазам, пытаясь унять слезы.
— Расскажи, что тебя так расстроило, — предложил герцог совсем другим тоном, не таким резким, каким он говорил до сих пор.
— Он сказал, что любит меня, и я поверила, а потом оказалось… — сбивчиво начала Сирилла и тут же пристыженно умолкла.
Похоже, герцог догадался, о чем она не договаривает, потому что спросил тем же спокойным тоном:
— Ты хочешь сказать, что он предложил тебе выйти за него замуж?
— Нет…
— Что ж, это неудивительно, если учесть… Герцог осекся, но Сирилла прекрасно поняла, что он имеет в виду.
— Он ничего не знал о… маме, — поспешно пояснила она. — Об этом вообще никто не знал… Да и кому мы могли бы рассказать? Друзей у нас не было…
— Твоя мать поступила так, как считала нужным, — произнес герцог прежним сухим тоном. — Но сейчас речь не о ней, а о тебе. Кто этот человек? И если, как ты говоришь, у вас нет друзей, где ты с ним познакомилась?
— Он сам пришел к нам в дом… интересовался картиной…
— И как он себя назвал?
— Маркиз Фейн…
Герцог побледнел. На мгновение ему показалось, что он ослышался.
— Что? Фейн?! Да что ему от тебя понадобилось? Подумать только, этот развратник, этот соблазнитель, этот сердцеед… Неужели ты думаешь, что я позволю своей дочери иметь дело с таким негодяем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51