Примерно такая же пестрая, как любая случайная группа людей. Милых, бездельников, фанатиков, заурядных личностей. Люди как люди. Кроме одной черточки (если не считать сноровки в выполнении тестов "ай-кью): девяносто процентов из них не распространяются или даже скрывают тот факт, что они "менсанианцы".
– Но почему?
– В жизни по большей части ум – это ни-ни-ни. Кто ж будет нанимать шофера с высоким "ай-кью"? А. уж в стриптизе, наверное, "ай-кью" должен быть обратно пропорционален объему бюста.
– Простите, но напрашивается вопрос..
Холли перебила:
– Если они такие сообразительные, чего же они тогда не богаты?
– Пусть так.
– Менсанианцам об этом все время говорят. Многим из нас это просто не нужно. Мысль их работает в самых разных направлениях. Думаю, многие могли бы, если бы приложили к этому мозги. Знаете историю про греческого философа? Про Солона, кажется. Ему задал такой же вопрос его ученик. Это Солону запало в душу. Он одолжил несколько сотен оболов и скупил на следующий год в Афинах все прессы для олив. Имея полную монополию, он контролировал все цены. К концу лета Солон стал едва ли не самым богатым в Афинах. Он вернул долг, а остальное раздал бедным. И вернулся к ученикам. Но самые большие проблемы у женщин из "Менса".
– Отчего так?
– Мужчины не пылают страстью к умным женщинам.
– Это действительно так! Где же причина, по-вашему? Мужчины?
– Отчасти. Мужчина, который обратил внимание на мои ноги, тут же забудет о них, когда узнает, что я превосхожу его по интеллекту на двадцать пунктов. Но не только в этом дело. Те, кто умен, подвергаются преследованиям – это как быть черным или евреем. Люди могут начать слежку, особенно мужчины к этому склонны. Большинство из нас "косят" под средненьких или дурачков. К тому же, так избавишься от всех нелепых ожиданий: "ты ж гений, что же ты пишешь с ошибками?"
В школе у меня не было мальчиков, и подружек. Вот я и начала скрывать свои способности. Это вошло в привычку.. и, бывает, увлекаешься. Теперь я – двое. Я на работе и я в обществе. – Холли чуть улыбнулась, и в глазах блеснули искорки. – Иногда я готова согласиться, это – развлечение. Случается, дразню некоторых претенциозных снобов, вроде Клэр Сэксони. Я ведь безнравственная, правда?
– Да. – Бэрр улыбнулся. – Но иногда переигрываете.
– И выдаю себя? Но только сообразительным. Вы не поверите, как же эти люди, вроде Клэр, жаждут одурачить самих себя. Они так закутались в себя, что скорей поверят в "дурочку-блондинку", чем допустят мысль, что их одурачили. Все сойдет с рук.
– Пока не выдадут глаза.
– Глаза?
– Я видел искорки в глазах, веселую чертовщинку и... интеллект. Лишь мгновение.
– Спасибо за совет, буду следить за собой. – Холли посмотрела Бэрру прямо в глаза своими широко раскрытыми, ничего не выражающими глазами.
– Я предпочитаю вас настоящую.
– Настоящую? Иногда уже сомневаюсь, есть ли такая. Иногда я чувствую, что расщепилась надвое: два совершенно отдельных человека и ни одного настоящего. Как это выглядит, быть самим собой?
– Самим собой? Вот я, например, мне кажется. Я всегда был, как все. Одно "я" для дома, другое "я" – для работы, третье – для знакомых. Как у всех. Как мне ни неприятно говорить, но это связано с травмой, и не одной, может быть. В моем случае развод. Я жил как будто кто-то другой все двадцать лет, работая на "безопасной" работе, которую ненавидел. Никогда не жалуясь, никогда не требуя. Все только, чтоб ей было хорошо. И настал день, когда я понял, что теряю "себя", даже где-то глубоко внутри, там, где я прятался. Наш разрыв был отвратителен. Бедная женщина так никогда и не смогла понять, что было не так. Это моя вина. Надо было сделать так, чтобы она приспосабливалась ко мне, утверждать себя тогда, много лет назад, в начале. Это все из-за того, мне кажется, что я потерял уверенность в себе. А я ее потерял, когда... Это другая история. Так вот, я измерял себя способностью делать людей счастливыми – делать так, чтоб нравиться им. И всем нравился добрый старый Бэрр – кроме самого Бэрра. Теперь они имеют дело со мной настоящим. Я им не нравлюсь, упрямый – Бога ради. Я без них обойдусь.
– Это стоило того, всей боли?
– Чтобы переродиться? Родиться заново, наконец целым? Конечно, стоило. Надо было сделать это намного раньше. Хорошо нравиться другим, но прежде всего надо нравиться себе самому.
– Вы мне очень симпатичны, Бэрр. Я надеюсь, мы станем настоящими добрыми друзьями.
– Только друзьями?
Холли вертела в пальцах ароматическую зажигалку. – Думаю, так. Не то, чтобы вы не были привлекательны. Умный и сильный одновременно. Видишь ли, Бэрр, любовники они... за доллар пара, ты же знаешь. Я видела всех женщин, флиртующих с тобой на вечеринке в бассейне и у Клэр. Когда неприятности в любовных делах, надо идти на сторону. А дружба может быть стабильной, удобной, нетребовательной. Мы можем остаться друзьями, Бэрр?
– Конечно. – Он взял из ее руки зажигалку. – Значит ли это, что я могу попросить еще немного рому?.. И прошу тебя, впредь не подавай такое хорошее вино. У меня просто недостаточно развит для него вкус. Только добро переводить. – Бэрр щелкнул зажигалкой.
– Конечно. Осторожно с зажигалкой. Я же говорила, мы хотим продавать ее как эротическую!
– Эротическую? – Бэрр глубоко затянулся. – Хм. Да я всем своим существом борюсь с твоими чарами, какие уж тут духи.

Глава 15

Джейн все нежилась в постели. Идиотская складчатая розовая маска продлевала ее ночь. Девочки в спальне Персефоны. Играют в "наряды". Давненько они не играли. Рэндольф сможет наконец спокойно поговорить по телефону. Он положил пустые бутылки в мусорное ведро под раковиной и уселся за стол в кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55