Академик величаво устроился в вертящемся рабочем кресле, теперь он смотрел на меня сверху вниз. Бог мой, при таких чинах иметь комплекс неполноценности!..
Пухлой наманикюренной рукой светило вяло пролистало содержание папки, заглянуло в библиографию. Потом изрекло:
- Работы предстоит много, в таком виде, конечно, диссертация непригодна. Ни один московский совет не пропустит столь рыхлую работу.
"Уже пропустил, - подумала я, - десять лет тому назад, и ты дал на нее положительный отзыв”.
- Но тема интересная, даже актуальная, - продолжал профессор.
Из его рта полились гладкие фразы. Каждое слово в отдельности понятно, но общий смысл ускользает. Вспомнив Аленины наставления, я вытащила блокнот и принялась с подобострастным видом чирикать ручкой. Экономист говорил и говорил, изредка останавливался, поглядывал на большое зеркало, стоящее на письменном столе, и продолжал мудрые речи. К исходу второго часа я хотела пить, курить и писать.
Помощь пришла от Виолетты Сергеевны. Дверь приоткрылась, и профессорша ласково пропела:
- Алик, ты совсем утомил бедную детку. Наверное, ей хочется кофейку.
Доктор наук захлопнул рот, как чемодан, и глянул на супругу. Виолетта поманила меня:
- Пойдемте, пойдемте на кухню. Потом старушка повернулась к муженьку:
- Милый, пора собираться на заседание ВАК.
- Да, да, - закивал Альберт Владимирович, - что-то я слишком увлекся.
- Совсем себя не жалеешь, - вздохнула жена, - хочешь из каждой диссертации конфетку сделать. Кстати, на экспертном совете сегодня должны утверждать Карташову. Помнишь, какие гадости она говорила про тебя на собрании?
Профессор крякнул:
- Людям свойственна неблагодарность. Но я выше мелкой мести, а голосовать стану против просто потому, что работа отвратительная.
Виолетта удовлетворенно улыбнулась и поволокла меня на кухню. Даже у нашей Ирки нет такого количества электробытовых приборов! На столах и столиках почти двадцатиметровой кухни теснились: тостер, ростер, кофеварка, СВЧ-печка, мясорубка, вафельница, открывалки для банок, ломте-резка, комбайн, миксер… У окна высился гигантский четырехкамерный холодильник “Бош”. Тут же помещалась и стиральная машина той же фирмы.
На огромном обеденном столе стояла тарелочка с двумя кусочками сыра. Рядом в изящной корзиночке лежало несколько тоненьких ломтиков хлеба.
- Садитесь, садитесь, милая, - ворковала Виолетта, - кофе или чай?
- Чай, пожалуйста.
Старушка взяла заварочный чайник и плеснула в чашку желтоватой заварки, потом щедро долила доверху кипятком. Поданный напиток Аркадий именует “моча молодого поросенка”.
- Пейте, душенька, - радостно предложила профессорша, - чаек свежий, только вчера заварили.
Я отхлебнула попахивающую веником жидкость и постаралась изобразить восторг. Виолетта Сергеевна села напротив и, оглядывая меня чуть блеклыми голубыми глазками, принялась расспрашивать. Скорей всего в молодости дама подрабатывала в КГБ, потому что интересовалась всем: возрастом, семейным положением, материальным достатком. Я решила рассказать “правду”. Живу в Казани, преподаю в автодорожном техникуме. Мужа нет, детей тоже, зарабатываю очень хорошо, целых 400 рублей в месяц. Квартирка собственная, правда, маленькая. Всю жизнь посвящаю науке, преклоняюсь перед трудами Павловского и счастлива, что познакомилась с ним лично.
Виолетта Сергеевна удовлетворенно улыбнулась и пододвинула поближе тарелочку со слегка засохшим сыром.
- Кушайте, кушайте, в Москве просто невозможно пользоваться общепитом, страшно дорого. Кстати, где вы остановились?
- Алена Решетникова познакомила с дамой, которая сдает комнату. К сожалению, там нет телефона.
Профессорша покачала аккуратно уложенной головой:
- Плохо, вдруг срочно понадобитесь Альберту
Владимировичу. Вот что. Вы ведь не торопитесь? Сейчас придет Настя, и я отдам вам ее пейджер.
Где-то через полчаса в кухню вошла молодая темноволосая женщина. Она поставила на пол две огромные сумки и устало произнесла:
- Вот. В прачечную не успеваю, поезд через два часа.
- Притомилась, душенька, - пропела Виолетта Сергеевна, - скоро отдохнешь. Езжай спокойненько домой. Альберт Владимирович разговаривал с ректором, дадут тебе ставку доцента.
Женщина кинулась на шею старушке. Та отступила на несколько шагов и пробормотала:
- Ладно, ладно, лучше не забывай профессора с праздниками поздравлять, а то он так расстраивается, когда аспирантки уезжают, и с концами. У Альберта Владимировича ранимая душа. Помни о нас, а мы тебя не забудем.
- Виолетта Сергеевна, родненькая, - принялась всхлипывать пришедшая, - после того, что вы для меня сделали…
- Ой, прекрати, - замахала руками профессорша, - лучше объясни Дашеньке, что такое пейджер, как он работает.
И она вышла из кухни.
Настя глянула на меня широко поставленными зелеными глазами и поинтересовалась:
- Диссертацию ваяешь? Я кивнула.
- Чего молчишь, язык от впечатлений потеряла? Ты откуда?
- Из Казани.
- Да, - вздохнула предшественница, - не завидую тебе. Главное, помни: во всем угождай Виолетте и не вздумай хоть копейку из хозяйственных денег утаить. Тут не Алик главный, а она. Что скажет, то академик и делает. Не показывай ему никаких своих работ, будет спрашивать, говори - не привезла.
- Почему?
- Потому. Смотри преданно Алику в глаза и через фразу повторяй - “счастлива работать под руководством такого гения”.
- Не слишком ли?
- В самый раз. У него самооценка высотой с Останкинскую телебашню. Бойся Светки - гадина жуткая. Димка ничего, только глупый очень, ну да он вязаться к тебе не станет. Валерке, зятю, сразу по зубам, как под юбку полезет, и пообещай Виолетте пожаловаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15