Дзынь, дзынь - раздалось из прихожей.
- Виолочка, - прошептала женщина, - откройте, сделайте милость!
Я подошла к двери, посмотрела в глазок, увидела высокого, худощавого мужика и бдительно поинтересовалась:
- Вам кого?
- Марья Михайловна дома? - весьма вежливо ответил незнакомец. - Скажите, Вербов пришел, Максим Иванович.
Услыхав имя мужчины, бабушка Никиты изменилась в лице, но попросила впустить Вербова, а когда я, решив оставить ее с гостем наедине, собралась отправиться на кухню, замахала руками:
- Нет, Виолочка, останьтесь, у меня от вас тайн нет.
Максим Иванович оглядел разгром и с изумлением спросил:
- Что тут произошло?
Марья Михайловна вновь схватилась за валокордин, а я вкратце обрисовала гостю ситуацию.
Тот пришел в ужас.
- Бедный мальчик, представляю, что вы пережили!
Старушка качала головой и ничего не говорила, повисло молчание, прерываемое только тяжелым дыханием мужчины. Потом он осведомился:
- Ну, надеюсь, мои деньги целы? Марья Михайловна залилась слезами.
- Грабители небось узнали…
Максим Иванович растерянно протянул:
- Вы хотите сказать, что вся сумма… Внезапно Марья Михайловна отшвырнула в сторону мокрый, скомканный носовой платок и прошипела:
- Из-за этих проклятых бумажек убили мою дочь и почти уничтожили внука… Мужчина испуганно ответил:
- Да, конечно, извините…
Старушка вновь принялась судорожно всхлипывать.
- Вам, наверное, лучше сейчас уйти, - тихо сказала я, - Марья Михайловна пережила слишком большой шок.
- Понимаю, - ответил гость, - действительно… Проводив Максима Ивановича до двери, я осторожно спросила у бабули:
- О каких деньгах идет речь? Старушка вздохнула:
- Я брала в долг у Максима Ивановича большую сумму, целых десять тысяч…
- Долларов?
- Ну что вы, рублей, конечно, ремонт делала. Потом у меня картину купили, вчера, утром. Ну я и договорилась, что Вербов сегодня придет… Совсем про него забыла, а тут такая штука произошла! Естественно, денег нет! Они лежали вон там, в шкафу, совершенно открыто, их никто не прятал… Теперь надо снова собирать… Господи, еще эти вещи разбросанные на место класть и в гостиной мыть…
Я вздохнула:
- Придется вам опять Ковригину Лиду звать, вроде она хорошо справляется с подобными поручениями…
* * *
Следующие два дня я просидела дома, стараясь не сталкиваться с гостями, но в среду вышла на кухню около одиннадцати и застала там Акима Николаевича, пившего чай. Увидав меня, свекор сжал губы, превратив их в “куриную жопку”:
- Однако спишь ты до обеда! Я молча включила чайник и открыла холодильник. Какой толк объяснять хаму, что у детей с сегодняшнего дня начались осенние каникулы, и они временно прекратили заниматься немецким языком.
- На кухне грязь, - продолжал Аким. - Собака линяет, повсюду шерсть валяется. Кошка орет ночь напролет, да еще около часа какой-то мужик вломился ко мне в комнату, зажег свет и, не извинившись, ушел. У вас всегда такой бардак?
- Это Семен, муж Томы, - я решила все же прояснить ситуацию. - Он не знал, что вы приехали.
Аким крякнул и собрался дальше занудничать, но тут в кухню вошел Филипп с портфелем в руках.
- Уходишь? - грозно осведомился папенька.
- На кафедру, - пояснил Филя, - надо кое-какие бумаги оформить.
- Надень пальто и шапку, - велел Аким. Филя подошел к балконной двери и глянул на улицу.
- Вроде там тепло, только дождик моросит, пойду в плаще.
- Пальто и шапку, - каменным голосом повторил отец. - Как ты смеешь меня позорить? Явишься в Ветеринарную академию, словно бомж! Скажут, приехал из деревни! Тоже мне, кандидат наук, да у него одежды приличной нет.
- Прямо взмок вчера, - попробовал вразумить папеньку мужик. - Просто взопрел весь!
- Взопрел, - передразнил Аким, - взопрел! И это мой сын! По-русски говорить так и не научился! Отвратительно! Либо ты отправляешься в город в достойном виде, чтобы люди обо мне худого не подумали, либо сидишь дома. Взопрел!
- Хорошо, - кивнул Филя и пошел в прихожую, я за ним.
Глядя, как мужик покорно влезает в ратиновое пальто с огромным, почти до пояса, воротником-шалью из бобра, я еще промолчала, но, когда он собрался напялить на голову страхолюдскую шапку, сшитую из неизвестной зверюги, не выдержала:
- Оставь это, лучше накинь плащ. Или хочешь, дам тебе куртку Олега?
- Папа рассердится, - тихо ответил Филя и пошел к лифту.
- Хоть шапку сними, - посоветовала я. Филипп непонимающе уставился на меня:
- Зачем?
- Так жарко тебе, вон уже пот по вискам течет.
- Папа обозлится!
- Господи, - всплеснула я руками, - тебе сколько лет? Не можешь его послать куда подальше?
- Не буду я из-за ушанки с отцом ругаться, - пробубнил Филя. - И вообще, пар костей не ломит. К тому же папа прав: надо прилично выглядеть!
- Вот-вот, - ехидно отозвалась я. - А сейчас ты похож на идиота! Да в конце октября люди с непокрытой головой ходят!
- Папа рассердится, - тупо повторял Филипп. Я окончательно вышла из себя:
- Как только очутишься на улице, сунь кретинскую шапчонку в пакет, а пальто расстегни. Ходи так весь день, а вечером, когда вернешься домой, водрузи на голову этот апофеоз скорняжного мастерства. Двух зайцев убьешь. Сам от перегрева не скончаешься, и папенька останется доволен!
Филипп замер с открытым ртом, потом потрясенно сказал:
- Мне подобное решение не приходило в голову.
- Ты никогда не обманывал папеньку?
- Как-то не нужно было до сих пор, - пожал плечами ветеринар.
Потом он стащил ушанку, сунул в портфель и протянул:
- И впрямь так лучше, а то еще не вышел во двор, а уже взопрел!
Лифт, скрежеща железными частями, заскользил вниз. Я пошла домой. Лиха беда начало, глядишь, Филя в человека превратится.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14