Время есть, а денег нет
И в гости некуда пойти.

И куда-то все подевались вдруг,
Я попал в какой-то не такой круг.
Я хочу пить, я хочу есть,
Я хочу просто где-нибудь сесть.
Время есть, а денег нет
И в гости некуда пойти…»

Мы намучились с настройкой инструментов при наложении сольных партий – тюнеров у нас тогда ещё не было, и при записи болванок гитары были настроены не по камертону. И теперь мы подтягивали и подтягивали струны, крутили колки и недовольно крутили головами. Времени на всё это, включая девять или десять дублей записи, ушло опять очень много, и мы успели в этот день записать музыку без вокала ещё к паре песен – и «смена» закончилась. После всеобщего перекура мы послушали ещё раз «Время есть…» и пришли в восторг. Это понравилось всем – и нам, и Борису, и Фану с Дюшей, и даже Тропилло. Ему вообще-то трудно было угодить, но на этот раз нам это удалось, тем более, что в рефрене был явственно слышен его демонический голос.


Глава 9

Время нашей записи уже перевалило за две недели, а до конца было ещё довольно далеко. Витька наконец решил, какие песни точно должны войти в альбом, и насчитал четырнадцать штук, а записано было ещё только семь или восемь. Мы писали по новому методу Тропилло – блоками, по несколько песен, доводя работу над ними до полного завершения – с голосом, подпевками и всем остальным. И вдруг мы спохватились – меньше недели оставалось до нашего первого рок-клубовского концерта. Пора уже было что-то решать с составом, и главный вопрос вставал о барабанах – кто за ними будет сидеть? Фан сказал, что он может смело поиграть на бас-гитаре – он уже успел выучить все песни, пока мучился с драм-машиной в аппаратной Тропилло, а Б.Г. предложил:
– А почему бы вам не использовать драм-машину и на концерте? Это будет очень необычно и очень здорово.
– А как это сделать? Её же нужно на каждую вещь перестраивать, – засомневался Витька, но не отверг эту идею.
– А мы запишем её на магнитофон, – сказал я. – И будем работать под фонограмму.
На том и порешили. Можно смело сказать, что «Кино» было первой группой в Ленинграде, использовавшей на сцене фонограмму с записью драм-машины, – шёл 1982 год, и о таких технических новшествах никто ещё не думал.
Тут же в студии мы произвели запись драм-машины – выбрали семь наиболее боевых песен, и Фан перенёс пшиканье и бульканье ритм-бокса на магнитофонную ленту, скорость 19,5. Итак, теперь у нас были уже барабаны, две гитары и бас. Дюша предложил попеть на концерте бэквокал и поиграть на рояле для большей плотности звука, и мы с Витькой поддержали эту идею. Однако нужно было порепетировать, хоть несколько раз всем вместе прогнать программу на хорошем громком звуке, выяснить чисто акустические нюансы и так далее. И Борис предложил собраться на следующий день в Доме культуры имени Цюрюпы – кто-то из «Аквариума» был оформлен там на полставки руководителем местного какого-то вокально-инструментального ансамбля и имел, соответственно, право пользоваться комнатой, где стоял комплект аппаратуры советского производства, и далеко не первой свежести, но раздолбанные усилители ещё могли кое-как усилить, колонки ещё держались в положении «стоя» и выдавливали из себя звук, были микрофоны, стойки для них, и никто не мешал там грохотать и орать, насилуя всё это барахло.
Мы с Витькой обменялись опытом – ранним утром следующего дня я пошёл к врачу, начал кашлять и чихать, жалостливо говорить доброму доктору, что такого плохого самочувствия, как сегодняшней ночью, у меня ещё никогда не было, а на работе у меня страшные сквозняки, и что всё это просто невыносимо, и мне кажется, что у меня воспаление лёгких. Добрый доктор послушал меня через трубочку и выписал больничный лист на три дня, сказав, чтобы больше он меня не видел.
Витька же долго плакал у себя в училище, говоря, что у него сейчас такие чудовищные семейные обстоятельства, что он никак не может с полной отдачей резать по дереву, и тоже получил разрешение несколько дней не посещать занятия и уладить за это время семейные проблемы.
В этот же день, в полдень мы встретились у пивного ларька неподалёку от Балтийского вокзала. Дюша нас уже ждал, чтобы проводить до места, где была назначена репетиция. Увидев нас и поздоровавшись, он сказал, что мы молодцы, что пришли вовремя и что можно не торопиться – мол, репетиция никуда не убежит, и кивнул на полочку, которая опоясывала пивной ларёк на уровне человеческой груди. Полочка была густо уставлена пивными кружками с шапками белой пены, так Дюша загодя позаботился о молодых музыкантах.
– Пиво – это наше всё, – сказал Дюша, выпив первую кружку одним большим глотком.
Через полчаса мы разобрались с пивом и отправились, наконец, репетировать. Едва мы вышли к Обводному каналу, как Дюша вдруг так страшно захохотал, что нам пришлось остановиться и ждать, когда приступ закончится. Отсмеявшись и утерев слёзы, Дюша обратился к нам:
– Мужики, посмотрите-ка, – и показал рукой куда-то вперёд и вверх. Мы посмотрели в указанном направлении и увидели собственно Дом культуры, куда мы и направились.
– Ну и что? – спросили мы у Дюши.
– Посмотрите выше, – ответил он снова, начиная давиться от смеха. Мы посмотрели выше часть Дома культуры загораживало здание, которое мы ещё не до конца обошли, и его угол, а также косые линии проводов электропередачи заслоняли маленькие буковки на крыше – «Дом культуры им. …», а крупно выделялась только оставшаяся часть – « АД Цюрюпы ».
– Ад Цюрюпы, – я засмеялся. – Отличное место для рокеров. То, что надо.
На третьем этаже Ада Цюрюпы в просторной светлой комнате сидела группа «Аквариум» и в ожидании нас тихо-мирно пила портвейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60