ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Молодые шли по тюльпанам, сзади эскорт из подруг и друзей Марии Георгиевны, разодетые детишки по три человека с каждой стороны, несли фату, растянувшуюся на целых три метра.
* * *
В первую же брачную ночь Мария Георгиевна, лишившись девственности, забеременела. Молодой супруг повез жену в Ереван, где семья Егиазаровых славилась богатством и пользовалась большим почетом. Они занимались недвижимостью и владели заводами.
– Помню, как мы ехали в экипаже по городу, – рассказывала бабушка. – А Ваган все время показывал по сторонам и говорил: «Это наш дом. И это наш дом. И вон тот на пригорке – тоже наш дом».
Через какое-то время Мария Георгиевна взглянула в окно и вдруг сказала ни с того ни с сего:
– А это мой дом!
– Правильно, – согласился Ваган. – Я не знаю, откуда тебе это известно, но это тоже наш дом! Кто тебе об этом сказал?
В конце концов все же решили поселиться в Москве. В середине 1917 года родился сын, которого назвали Дмитрием.
Прошла буржуазная революция. Николай II отрекся от престола, и воцарился российский либерализм. Русская интеллигенция поддержала перемены и новый порядок. Мария Георгиевна с подругами, беременная, выходила на улицы Москвы – все с алыми бантами на одежде – в знак солидарности с победившей монархию буржуазией. Они пели «Марсельезу» и принимали участие в митингах и торжествах в честь победы демократии. Россия не будет больше монархией! Не будет больше империи! Казалось, победившая революция ускорит прогресс и страна быстро обретет социальную справедливость, а потом уж совсем скоро наступит всеобщее благоденствие.
Сын Марии Георгиевны родился слабым ребенком. А тут грянул Октябрьский переворот. Большевики пришли к власти в Москве. Прадед, Георгий Христофорович, сумел доказать в ВЧК, что, будучи главным инженером по электрификации, принес несомненную пользу России. Это по его проекту был протянут первый в истории подводный телеграфный кабель в Беринговом проливе, соединивший Россию и Америку.
Оценив его заслуги, большевики семью репрессиям не подвергли, однако Егиазаровым пришлось срочно бежать из Москвы в Армению. Мария Георгиевна снова переехала в отчий дом с больным Димкой, а семья получила на время мандат на свободное проживание в Москве. Правда, доходные дома были тут же конфискованы и заселены семьями рабочих и крестьян, присоединившихся к революции.
Особняк в Нащекинском переулке оставался по-прежнему в собственности семьи. Прадед был даже поставлен на довольствие, так как в его квалификации инженера-электрика и связиста нуждалась новая власть. Он был этим очень доволен, так как основная масса богатых домов была разграблена, в магазинах исчезли товары и продукты питания. Экспроприированная собственность была растащена, владельцы домов либо расстреляны, либо арестованы, кто-то успел сбежать на юг, куда только катилась волна большевизма из центра. Интеллигенцией в то время владела единственная мысль – переждать. Все были абсолютно уверены, что, проворовавшись, эта власть долго не удержится. Ну какой-нибудь месяц-два, и все вернется на правильные рельсы. Не смогут они удержаться и управлять Россией. Значит, власть снова перейдет в руки умных и образованных людей, а собственность будет возвращена. Практически никто из оставшихся переждать в Москве не сомневался в развитии событий именно по такому сценарию. Но случилось непредвиденное событие, которое резко изменило жизнь нашей семьи.
Однажды в воскресный день, когда все обедали, внизу постучали, и вошла группа из нескольких вооруженных солдат. С ними был человек в кожаной куртке и в брюках с лампасами. Они бесцеремонно зашли в обеденный зал и стали все вокруг осматривать: стены, потолок, мебель, картины.
Человек в кожаной куртке представился через несколько минут:
– Комиссар Красной армии – Фурманов!
Это был он. Тот самый комиссар при Василь Ивановиче Чапаеве, известный пролетарский писатель и видный большевик.
– Вы ешьте, ешьте, господа… – добавил Фурманов. Он продолжал осматривать серванты с посудой, проводил ладонью по спинкам стульев, а потом бесцеремонно распахнул двери и проследовал внутрь дома по анфиладе комнат – прямо к будуару Натальи Николаевны!
Прадед бросился за ним следом, а Фурманов уже вошел туда и крутил в руках флакончик духов, взяв его прямо с полки трельяжа Натали.
– Что вы себе позволяете! – с возмущением спросил его Георгий Христофорович. – На каком основании?
Двое солдат, сопровождавших Фурманова, моментально встали между ним и комиссаром, угрожающе наклонив винтовки со штыками в сторону прадеда.
– Да вот смотрю, – спокойно сказал Фурманов, – подбираю себе дом… Вы знаете, – обратился он к солдатам, – а, пожалуй, мне этот дом подходит! На нем и остановимся! Конечно, обстановочку надо будет сменить, картинки эти со стен убрать. Может, в музей какой отнесете. Барахло всякое тоже мне не надо… А ты на меня голос-то не повышай! – закончил он фразу, глядя в упор на Георгия Христофоровича своими бесцветными глазами. – Ты иди пока к семье. Доедайте там свой обед и помещение освободите! Возьмите с собой то, что сможете унести.
– Как? Куда унести? Куда нам идти? – спросил пораженный прадед.
– Это уже дело ваше! Хоть к царю, хоть к Временному правительству!
Фурманов прошел обратно. За ним солдаты, а следом на негнущихся ногах Георгий Христофорович.
Бог уж с этими картинками на стенах! Там висели полотна Айвазовского, Репина, Сурикова и Левитана. А вот что делать с коллекцией? Прадед всю жизнь собирал фарфоровые чайники. Их было в коллекции более пятисот штук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
* * *
В первую же брачную ночь Мария Георгиевна, лишившись девственности, забеременела. Молодой супруг повез жену в Ереван, где семья Егиазаровых славилась богатством и пользовалась большим почетом. Они занимались недвижимостью и владели заводами.
– Помню, как мы ехали в экипаже по городу, – рассказывала бабушка. – А Ваган все время показывал по сторонам и говорил: «Это наш дом. И это наш дом. И вон тот на пригорке – тоже наш дом».
Через какое-то время Мария Георгиевна взглянула в окно и вдруг сказала ни с того ни с сего:
– А это мой дом!
– Правильно, – согласился Ваган. – Я не знаю, откуда тебе это известно, но это тоже наш дом! Кто тебе об этом сказал?
В конце концов все же решили поселиться в Москве. В середине 1917 года родился сын, которого назвали Дмитрием.
Прошла буржуазная революция. Николай II отрекся от престола, и воцарился российский либерализм. Русская интеллигенция поддержала перемены и новый порядок. Мария Георгиевна с подругами, беременная, выходила на улицы Москвы – все с алыми бантами на одежде – в знак солидарности с победившей монархию буржуазией. Они пели «Марсельезу» и принимали участие в митингах и торжествах в честь победы демократии. Россия не будет больше монархией! Не будет больше империи! Казалось, победившая революция ускорит прогресс и страна быстро обретет социальную справедливость, а потом уж совсем скоро наступит всеобщее благоденствие.
Сын Марии Георгиевны родился слабым ребенком. А тут грянул Октябрьский переворот. Большевики пришли к власти в Москве. Прадед, Георгий Христофорович, сумел доказать в ВЧК, что, будучи главным инженером по электрификации, принес несомненную пользу России. Это по его проекту был протянут первый в истории подводный телеграфный кабель в Беринговом проливе, соединивший Россию и Америку.
Оценив его заслуги, большевики семью репрессиям не подвергли, однако Егиазаровым пришлось срочно бежать из Москвы в Армению. Мария Георгиевна снова переехала в отчий дом с больным Димкой, а семья получила на время мандат на свободное проживание в Москве. Правда, доходные дома были тут же конфискованы и заселены семьями рабочих и крестьян, присоединившихся к революции.
Особняк в Нащекинском переулке оставался по-прежнему в собственности семьи. Прадед был даже поставлен на довольствие, так как в его квалификации инженера-электрика и связиста нуждалась новая власть. Он был этим очень доволен, так как основная масса богатых домов была разграблена, в магазинах исчезли товары и продукты питания. Экспроприированная собственность была растащена, владельцы домов либо расстреляны, либо арестованы, кто-то успел сбежать на юг, куда только катилась волна большевизма из центра. Интеллигенцией в то время владела единственная мысль – переждать. Все были абсолютно уверены, что, проворовавшись, эта власть долго не удержится. Ну какой-нибудь месяц-два, и все вернется на правильные рельсы. Не смогут они удержаться и управлять Россией. Значит, власть снова перейдет в руки умных и образованных людей, а собственность будет возвращена. Практически никто из оставшихся переждать в Москве не сомневался в развитии событий именно по такому сценарию. Но случилось непредвиденное событие, которое резко изменило жизнь нашей семьи.
Однажды в воскресный день, когда все обедали, внизу постучали, и вошла группа из нескольких вооруженных солдат. С ними был человек в кожаной куртке и в брюках с лампасами. Они бесцеремонно зашли в обеденный зал и стали все вокруг осматривать: стены, потолок, мебель, картины.
Человек в кожаной куртке представился через несколько минут:
– Комиссар Красной армии – Фурманов!
Это был он. Тот самый комиссар при Василь Ивановиче Чапаеве, известный пролетарский писатель и видный большевик.
– Вы ешьте, ешьте, господа… – добавил Фурманов. Он продолжал осматривать серванты с посудой, проводил ладонью по спинкам стульев, а потом бесцеремонно распахнул двери и проследовал внутрь дома по анфиладе комнат – прямо к будуару Натальи Николаевны!
Прадед бросился за ним следом, а Фурманов уже вошел туда и крутил в руках флакончик духов, взяв его прямо с полки трельяжа Натали.
– Что вы себе позволяете! – с возмущением спросил его Георгий Христофорович. – На каком основании?
Двое солдат, сопровождавших Фурманова, моментально встали между ним и комиссаром, угрожающе наклонив винтовки со штыками в сторону прадеда.
– Да вот смотрю, – спокойно сказал Фурманов, – подбираю себе дом… Вы знаете, – обратился он к солдатам, – а, пожалуй, мне этот дом подходит! На нем и остановимся! Конечно, обстановочку надо будет сменить, картинки эти со стен убрать. Может, в музей какой отнесете. Барахло всякое тоже мне не надо… А ты на меня голос-то не повышай! – закончил он фразу, глядя в упор на Георгия Христофоровича своими бесцветными глазами. – Ты иди пока к семье. Доедайте там свой обед и помещение освободите! Возьмите с собой то, что сможете унести.
– Как? Куда унести? Куда нам идти? – спросил пораженный прадед.
– Это уже дело ваше! Хоть к царю, хоть к Временному правительству!
Фурманов прошел обратно. За ним солдаты, а следом на негнущихся ногах Георгий Христофорович.
Бог уж с этими картинками на стенах! Там висели полотна Айвазовского, Репина, Сурикова и Левитана. А вот что делать с коллекцией? Прадед всю жизнь собирал фарфоровые чайники. Их было в коллекции более пятисот штук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218