Шорн не отзывался Гескамп повернулся и едва не наткнулся на ноги парившего в воздухе мрачного худощавого телека с серебристыми волосами и масляно-черными глазами. Наряд телека был двух оттенков серого цвета. Плащ скреплялся на груди сапфировой пряжкой. На ногах — обычные для телеков туфли из черного вельвета.
Сердце Гескампа екнуло, руки стали влажными. Ужас охватил его. “Где же Шорн?»
— Вы Гескамп?
— Да, — сказал Гескамп.
Его подбросило в воздух. Далеко внизу остались стадион, долина Сванском, окрестные селения. Трэн напоминал черно-серые соты. Гескамп с невероятной скоростью мчался в сияющем небе. Ветер свистел в ушах, но не давил на кожу и не рвал одежду.
Внизу простиралась голубизна океана, впереди что-то блеснуло. В воздухе без всякой опоры парило причудливое здание из стекла и металла. Что-то ярко вспыхнуло. Гескамп стоял на стеклянном полу, пронизанном зелеными и золотистыми нитями. За столом в желтом кресле сидел худощавый человек в сером. Комнату заливал солнечный свет. Гескамп был слишком потрясен, чтобы заметить другие детали.
— Гескамп, скажите, что вы знаете о Форенсе Ноллинруде? — спросил телек.
Гескампу почудилось, будто телек читает его мысли, и любая ложь будет немедленно разоблачена и отвергнута с мрачной насмешкой. К тому же Гескамп был неумелым лжецом. Он огляделся по сторонам, ища, куда бы примостить свое большое тело. Появилось кресло.
— Ноллинруд? — Он сел. — Я видел его вчера. А что с ним?
— Где он?
Гескамп с трудом выдавил усмешку:
— Откуда мне знать?
Что-то серебристое пронеслось по воздуху и укололо Гескампа сзади в шею. Он испуганно вскочил.
— Сядьте, — приказал телек неестественно ледяным тоном.
Гескамп медленно сел, ощущая странное головокружение. В глазах помутилось, стало казаться, будто он бесстрастно наблюдает за происходящим со стороны.
— Где Ноллинруд?
Гескамп затаил дыхание. Какой-то голос произнес:
«Он мертв. Залит в бетоне”.
— Кто его убил?
Гескамп стал ждать, что скажет голос.
Глава 3
Шорн сидел в тихой таверне в той части Трэна, где старый город граничил с новыми районами. На юге виднелись дома с башнями, опрятные площади и скверы; на севере простирался уродливый нарост трех-четырехэтажных жилых зданий, постепенно переходивший в индустриальный квартал.
За столом напротив Шорна сидела девушка с красивыми каштановыми волосами, в коричневом плаще без украшений. Больше всего в ней привлекали глаза — большие, темно-карие, печальные.
Шорн пил крепкий чай. Его худое темное лицо хранило спокойствие.
Девушка, вероятно, почувствовала, что спокойствие это внешнее. Быстрым изящным движением она коснулась руки Шорна. За три месяца их знакомства она впервые прикоснулась к нему.
— Разве ты мог поступить иначе? — В ее голосе звучало мягкое убеждение. — Что ты мог сделать?
— Взять всех шестерых в подполье. Держать Гескампа при себе.
— И что бы это дало? Все равно будет сколько-то смертей, сколько-то разрушений, — тут мы бессильны. Гескамп наш человек?
— Нет, обычный работяга. Недостаточно сообразителен для агента. Не думаю, чтобы он пошел с нами. Ему больше по душе открытая игра. Такие, как он, чтут законы.
— А может прежние соглашения сохранили какую-то силу?
— Исключено. Единственный вопрос: сколько людей убьют телеки и кого именно?
Девушка помрачнела и откинулась на спинку кресла.
— Если так, — произнесла она, глядя прямо перед собой, — этот эпизод означает новый этап в… Не знаю, как назвать это. Борьба? Операция? Война?
— Назови войной.
— Мы существуем почти легально. Можно привлечь на нашу сторону общественное мнение. Шорн уныло покачал головой.
— Телеки купили почти всю полицию и, подозреваю, владеют крупными газетами, через подставных лиц конечно. Нет, мы не можем ожидать общественной поддержки. Нас назовут нигилистами, экстремистами…
— Когда вы хотите вывести оппонента из себя или даже навредить ему, обвиняйте его во всех недостатках и пороках, которые сознаете в себе, — произнесла девушка.
— Именно так. — Шорн горько усмехнулся. — Если все станут антителеками, у телеков будет простая задача — уничтожить всех.
— Тогда им придется работать самим.
— Тоже верно.
Она поежилась и с дрожью в голосе произнесла:
— Это кара за грехи человечества.
— Мистика, — усмехнулся Шорн.
Она, продолжала, словно не слышала его замечания:
— Если бы людям вновь и вновь пришлось развиваться из низших обезьян, они все время проходили бы одни и те же этапы, и каждый раз обязательно был бы этап телеков. Это такая же часть нашей жизни, как голод или страх.
— А после того как телеки сойдут с арены, какой этап наступит? Неужели история лишь череда кровавых боен? Когда это кончится?
Она слегка улыбнулась:
— Может быть, когда мы сами станем телеками. Шорн бросил на нее странный взгляд — задумчивый, любопытный, удивленный — и вернулся к чаю, как к привычной реальности.
— Наверное, Гескамп разыскивал меня все утро. — Он задумался, потом поднялся:
— Позвоню на работу, узнаю, как там.
Вскоре он вернулся:
— Гескампа нигде нет. Мне в отель только что пришла записка, должна быть передана лично в руки.
— Может, Гескамп ушел сам?
— Возможно.
— Или… — Она остановилась. — Во всяком случае, в отеле лучше не показываться.
Шорн сжимал и разжимал кулаки.
— Я очень боюсь.
— Чего? — слегка удивилась она.
— Своей.., мстительности. Ненавидеть кого-то — несправедливо.
— Ты неисправимый идеалист, Уилл. Шорн задумался.
— Наша война — война муравьев против гигантов. У них есть сила, но они слишком заметны — сразу бросаются в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22