– Я думаю теперь, что должны быть такие люди, как ты, Лотар, и такие, как мы тут, на Шонморе. И тут уж ничего не поделаешь, каждый должен быть счастлив своей участью.
В этом суждении не было ничего необыкновенного, но Лотару оно понравилось. Он понял, что, если бы это было возможно, он хотел бы иногда разговаривать с этой девушкой, и ждать ее ответов, и раздумывать над ними, и беспокоиться от того, что не понял ее слов.
На башне никого не было. Жарна, ничуть не смутившись этим, подошла к Лотару и взяла его за руку. Ее прикосновение взволновало его. Это было удивительное чувство – теплое и простое. Оно напомнило Лотару его детское волнение, когда дома он кормил в голодные зимы птиц, озябших белок и разных мелких зверюшек, которым трудно было пережить суровые холода.
– Не знаю, возможно, сэр Лотар, этот разговор кажется тебе пустым и ненужным. Но я благодарна за то, что ты сказал, и буду думать над твоими словами. А теперь – спокойной ночи.
Она легко повернулась и исчезла в темноте лестницы, по которой они только что поднялись. Лотар из вежливости подождал, пока она дойдет до нижних ступенек, а потом отправился в комнату, которую Обрисса КаФрам отвела им для ночлега.
Глава 33
Все уже улеглись, но никто еще не спал. Ждали его. Он задвинул мощный, шириной в три дюйма кованый засов, подошел к кровати, оставленной для него у северной стены, сел и стал медленно, с удовольствием снимать сапожки.
Из открытого окна дуло. Ветер, который взъерошил волосы Жарны, теперь казался слишком сильным и колючим. От него веяло какой-то неявной угрозой. Лотар не знал, какой именно, и решил не придавать этому значения. Он был странно возбужден и в то же время совершенно спокоен. Желтоголовый был счастлив – вероятно, это можно было назвать и так.
Сухмет поднялся и подложил свежих поленьев в камин. Как все камины, которые редко топили, он больше дымил, чем грел. Вытирая руки от липкой сосновой смолы, Сухмет громко и отчетливо произнес:
– Только не думай, господин мой, что все обстоит так, как выглядит.
Лотар расслабленно улыбнулся:
– Я даже не пытаюсь о чем-либо думать, я просто вспоминаю.
– Там было что-то существенное, когда мы ушли? – резво повернулся к Лотару Рубос.
– Нет, я вспоминаю ощущение… Вернее, впечатление, возникающее, когда ее волосы развеваются на ветру, или как она чуть наклоняет голову, когда спрашивает… Это очень красиво. Кажется, я начинаю понимать людей, которые утверждают, что им этого не хватает.
– Тебе этого тоже не хватает? – удивился Рубос. – А вот мне… – М-да, – хмыкнул Сухмет и отошел к своей кровати, – я и забыл, что ты единственный среди нас женатый человек. Своего рода эксперт. Только не задавайся, я тоже был женат. И даже три раза.
– Три раза? – удивился Лотар. – Зачем нужно три раза жениться?
– Ну, – Сухмет посерьезнел, – во-первых, у нас все не совсем так, как у вас, и быть женатым на двух женщинах означает всего лишь, что ты заботишься о старшей. Это признак уважения. А во-вторых, третий раз я был женат, когда только-только получил свободу от Харисмуса и мне было лет триста. Я очень нуждался тогда в утешении, а женщины на этот предмет – первейшие мастерицы. – Он помолчал и добавил: – Правда, они потом за это довольно много требуют.
– Чего? – заинтересованно спросил Санс.
Лотар подумал, что он, кажется, впервые задал вопрос в их компании по своему почину. Это был или очень тревожный симптом, или знак неминуемого выздоровления. Хотелось бы, конечно, выздоровления.
– Они требуют участия в твоей жизни, почти без остатка – твоего времени, твоих эмоций, мыслей, сил, желаний, твоего естества. Это далеко не каждый может дать, и еще меньше людей хотят это отдавать. Видишь ли, – рассудительно подытожил Сухмет, обращаясь к Сансу, – любовь проходит.
– Странно, – Лотар наконец разделся и лег, уютно укутавшись в меховое одеяло. Теперь ветер не казался таким уж страшным, бывало и хуже. – Кажется, это самое чудесное переживание, которое может быть, и хочется, чтобы оно не кончалось.
– К счастью для нас, это не так, – сказал Рубос. В его тоне звучали нотки горечи. Они начисто опровергали слова, которые он произнес. – Все-таки, как ни крути, это – слабость. И солдату она не к лицу.
– Не знаю, не уверен, – вдруг снова произнес Санс. И решительно закончил: – Вернусь, когда все кончится, и женюсь. Если она, конечно…
– У тебя есть некая… влюбленность? – поинтересовался Сухмет.
– Не было бы, не говорил… Не было бы, – Санс вздохнул, – не осталось бы даже надежды.
В комнате повисла тишина. Вдруг ее нарушил Бостапарт:
– Ерунда все это. Главное – мастерство. И любое отклонение от него – вызов, или угроза, или ловушка. Прости меня, Учитель, а ты не думал, что тебя сознательно пытаются размагнитить, чтобы ты не почувствовал источника других времен в долине? Или какие-нибудь очаги магии, которые предназначены для того, чтобы разделаться с нами?
– Ну, помимо Лотара есть еще и Сухмет. Уж он-то не влюбится ни за что на свете. В его-то возрасте! – хмыкнул Рубос.
– Я убежден, что через Учителя можно воздействовать и на Сухмета, – произнес Бост. – Я, правда, не знаю как, но…
– Бост, ты слишком плохо занимался на моих уроках боевой магии, чтобы строить свои предположения, – холодновато отозвался восточник.
Лотар повернулся на бок и посмотрел в угол, где расположился юноша. Бост сидел в своей кровати очень прямо, строго соблюдая равновесие между символами состояния духа и тела. Это было то, от чего Лотар и сам никак не мог избавиться. И не составляло труда предположить, кому сейчас Бост подражал.
К тому же рядом с ним лежал и дорожный плащ Лотара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88