— Смотрите, не растеряйте ваши завтраки! И три… и два… и один… Расстыковка!
Почувствовалась небольшая вибрация, автоматические захваты на «хребте» корабля распахнулись, дорсальные толкатели привели транспорт в движение. Рекомендация морским пехотинцам не растерять завтраки оказалась невостребованной… до тех пор, пока не заработали двигатели и «жук» не устремился прочь.
В узком иллюминаторе, расположенном по правому борту, Джефф увидел громоздкий сияющий огнями «Рузвельт». Можно было разглядеть длинную тонкую перекладину с водяными баками, за которыми находились четыре медленно вращающихся жилых модуля, придававшие крейсеру вид кувалды. Во время ускорения вращение прекращалось, и жилые модули пристыковывались к оси корабля, оставляя неизменным местоположение верхних и нижних палуб. Но как только «Рузвельт» подошел к Европе, жилые модули переместились, чтобы можно было подготовить «жуки» к посадке. Тепловые излучатели, расположенные в задней части корабля, распустились, словно павлиний хвост. Реакция аннигиляции, происходящая в двигателе, создавала много избыточной теплоты, избавление от которой всегда считалось главной проблемой при проектировании космического корабля. Наличие вакуума усложняло задачу.
Последние двенадцать часов, в течение которых работал двигатель, были кошмаром для морских пехотинцев. Бедняги буквально варились в собственном соку.
«Жук» продолжал путь, уводя «Рузвельт» из поля зрения Джеффа. Уорхерст надеялся хоть мельком увидеть Юпитер, но перед его взором теперь находился лишь обширный полукруг темноты, поглощавшей звезду за звездой. Огни, освещающие пассажирскую палубу «жука», сияли тусклым янтарным светом, но все-таки были достаточно ярки, чтобы можно было разглядеть находящиеся за бортом мелкие объекты. Высадка планировалась на ночной стороне Европы.
Джефф видел Европу во время финального этапа полета, а также благодаря учебным компьютерным моделям, разумеется. Спутник очень сильно напоминал небольшой шарик цвета соломы со множеством перекрещивающихся длинных прямых линий более темного, красноватого цвета.
Двигатели «жука» прибавили мощи, чтобы свести транспорт с орбиты, и желудок Джеффа содрогнулся. С возникновением перегрузки невидимая огромная рука стиснула ему грудь. Потом, также внезапно, рука исчезла, и Уорхерст снова оказался в невесомости.
Висящий высоко в небе «Рузвельт» двигался вперед, продолжая свой путь по орбите, а тем временем «жук» быстро приближался к поверхности Европы, описывая длинную кривую и облетев почти половину спутника. Джеффу показалось, что теперь он сможет кое-что рассмотреть на Европе: светлые пятна неправильной формы, блестящие участки, на которые, возможно, падал звездный свет. Потом, довольно внезапно, чернота отступала, а ей на смену шли темно-серые территории, быстро становящиеся светлее по мере того, как на далеком горизонте ярким полукруглым огнем полыхало восходящее солнце.
«Жук» пронесся над терминатором, оставляя позади ночь, и оказался на территории, где уже наступил день. Джефф замигал, затем отрегулировал уровень поляризации шлема. Поверхность внизу теперь была покрыта льдом, ослепительно сверкавшим на солнце. Блестящие белые участки чередовались с коричневыми и охряными областями. Зрелище заворожило Джеффа, несмотря на то, что многочисленные компьютерные модели и видеоматериалы были переполнены изображениями Европы. Поверхность этого спутника Юпитера изобиловала длинными прямыми каналами, называемыми «линиями». Благодаря этим «линиям» Европа очень сильно напоминала планету Марс, какой она представлялась землянам давным-давно, еще в самом начале двадцатого века. Здесь имела место своего рода пластовая тектоника; ядро Европы, расплавленное благодаря приливным волнам, возникающим в результате сил притяжения со стороны Юпитера и его крупнейших спутников, не давало замерзнуть океану. Лишь на поверхности Европы лежали несколько километров льда. Поскольку приливы и отливы не могли оставить в покое этот крошечный мир, треснувший лед снова замерзал, потом опять ломался, пока поверхность планеты не стала напоминать матовый хрустальный шарик, покрытый тысячами прямых трещин и расселин. Насколько Джефф заметил, здесь почти не было кратеров. Однако местами он мог различить большие круглые участки, так называемые «пятна», напоминавшие тонкую корку льда, покрывающую ранней весной пруд в том месте, где в него бросили камень. Такая аналогия, кстати, была почти точной. Традиционные кратеры не могли быть долговечными деталями этого пейзажа из-за постоянно меняющейся формы льда. Тем не менее, время от времени в поверхность Европы врезались достаточно крупные камни, оставляя после себя след, исчезающий довольно быстро, если сравнивать срок его существования с возрастом планет и спутников.
Ледяная поверхность была на удивление плоской. Никаких гор. Никаких утесов. С такого близкого расстояния Джефф заметил не только главные прямые расселины, но и бесчисленные маленькие трещины. В конце концов, красные линии стали напоминать каскад длинных рыжих волос, покрывающих бледную поверхность спутника.
Мысль о рыжих волосах напомнила Джеффу о Карсин, оставшейся в Калифорнии. Это неуместное воспоминание как бы заслонило собой величественный образ простиравшейся внизу чужой планеты. За время полета Джеффри много думал о Карсин.
Он обещал ей, что даст ответ, когда возвратится из экспедиции, когда выполнит поставленную перед ними задачу. Да, шесть месяцев на этом ледяном шаре — достаточное время, чтобы принять такое важное решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142