— Себастьян, — сказал он наконец. — Всякий прелестный юнец должен зваться Себастьяном в честь святого Себастьяна, покровителя прекрасной юности.
— Я его помню, — сказал мальчик. — Цезарь приказал расстрелять его из луков. Крови было мало.
— Ты так говоришь, словно видел все это своими глазами.
— Я видел многое, господин...
— Зови меня Оскар. — Мужчина прокричал что-то кучеру через маленькое окошко, и экипаж тут же сменил направление движения. — Ты говоришь совершенно не так, как все эти мальчишки с почты, — сказал он мальчику, которого теперь звали Себастьян. — Ты, выходит, и вправду от Бози. Бози любит такие шуточки.
Себастьян промолчал. Как сильно изменился мир, думал он. Сколько здесь стало людей... даже ночью на улицах города полно людей. Через щели в занавесках пробивался достаточно яркий свет, словно на улице был день. Скоро я вспомню, что это такое: день, — подумал мальчик-вампир.
— Императора Диоклетиана, святого Себастьяна, — продолжал иронизировать Оскар. — Еще скажи, что ты видел самого Джека-потрошителя.
— Но я его видел, сэр, — спокойно проговорил мальчик.
— Ясно. Тогда, выходит, тебе как минимум... пять сотен лет от роду, если я все еще помню жития святых.
— Восемнадцать, сэр, — сказал мальчик, — в смысле — веков.
— Поразительное заявление! Оно заслуживает внимания. Отужинай сегодня со мной, ты должен рассказать мне больше.
Экипаж подъехал к дому, фасад которого был украшен кариатидами, а над ними виднелся фриз, скопированный — мальчик силился вспомнить, — кажется, с афинского пантеона. Мальчик-вампир вышел из экипажа, все еще облаченный только в оперную мантию. Оскар позвонил в колокольчик. Тучный джентльмен в вечернем одеянии приоткрыл на волосок переднюю дверь и тотчас же ее захлопнул. Мгновение спустя открылась боковая дверь, и импозантный мужчина показался снова.
— Мистер Уайльд, — сказал он, — вы ни в коем случае не должны звонить в главную дверь, если хотите устроить один из ваших... особенных ужинов.
— Да, да, — отмахнулся Оскар. — У вас найдется какая-нибудь одежда для мальчика?
— Один из ваших предыдущих... гостей мог оставить что-то из своих вещей, — ответил дородный джентльмен, который был определенно взволнован визитом именно этого посетителя именно в этот час.
Он проводил их по длинному коридору... мальчик слышал звон хрустальных бокалов и позвякивание серебра о фарфор... наконец они оказались в отдельной комнате с огромным обеденным столом красного дерева. Стульев не было — только просторный диван. Мужчина покопался в шкафу и извлек оттуда какую-то поношенную одежду: в основном это была униформа посыльных с почты, которые, кажется, были частыми гостями в этих апартаментах Оскара. Мальчик оделся, стыдливо укрывшись за мраморной колонной. Теперь в этом наряде он ничем не отличался от простого мальчишки с улицы.
— Еды и вина, — распорядился Оскар. — Вы знаете мои предпочтения. — Он обратился к мальчику: — Ты когда-нибудь пробовал черепаховый суп?
— Я не голоден, Оскар.
— Что за вздор. Вы всегда голодны. После еды у нас будет достаточно времени для общения. Кстати, Бози тебе заплатил? Это так в его духе: никогда не платить... таким, как ты.
— Я не совсем тот... за кого вы меня принимаете.
— Я знаю. Ты материализовался из воздуха у меня в экипаже, прелестное создание... я в жизни не видел такой красоты... твоя атласная кожа цвета слоновой кости, твой рот... о Господи, сейчас я начну говорить о ветвях кораллов в рябящем полумраке океана, о киновари, добытой в шахтах Моаба... но я цитирую «Саломею», какая напрасная трата времени. Ты очарователен, юноша, однако в тебе нет той грубости, недалекости и безграмотности, которые так привлекают меня в таких, как ты... И эти прекрасные алые губы; кровь, оросившая их... я думал, это твоя кровь... но, кажется, это чужая... кровь какой-то уличной твари... потому что я только теперь заметил, что на тебе нет ни ранки. Выходит, ты пил чью-то кровь... позволь предположить: это был человек?.. Нет, я не боюсь... я забочусь о собственной безопасности, но, похоже... да, ты дитя ночи, однако иное дитя...
— Да, — сказал Себастьян. — Ты не боишься. Ты даже не пытаешься бежать.
— Бежать? Боже, какая прелесть... Я не стану бежать от тебя. Я всю жизнь играю с огнем. Можно мне поцеловать тебя?
Увы, подумал мальчик, все свелось к убогому любовному свиданию. Для Оскара он был просто еще одним диким ночным цветком, выросшим в сточной канаве Лондона... может быть, самым прекрасным из всех... но все равно с ним поступят так же, как и со всеми: сорвут, изнасилуют и запрут в пыльном шкафу воспоминаний.
И все-таки было в этом человеке что-то изысканное и... восхитительное. Прежде всего потому, что он совсем не боялся. Мальчик-вампир всегда чувствовал запах страха, исходивший даже от тех, кто любил его — Караваджо, Марло, Жиль де Рэ, император Адриан, — их любовь была так пикантно приправлена страхом перед сверхъестественным.
Мальчик начал понимать, что время, в которое он попал, — это время, когда сверхъестественному существу приходится оправдываться за то, что оно существует. Это была эпоха огромных бездушных машин. Скоро в мире вообще не останется ни суеверий, ни набожности.
Мальчик не сказал Оскару «да», но тот все равно подошел и положил руки на узкие плечи мальчика. Однако прежде чем поцеловать, он попробовал вытереть кровь с его губ шелковым носовым платком. Но вкус крови все равно чувствовался... Вкус крови убитой шлюхи.
Оскар Уайльд с ужасом отпрянул от мальчика.
— Какой ты холодный!
— Это холод могилы, — сказал Себастьян, — который может согреть только кровь живых, да и то лишь на миг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124