— Затем, что, когда она нож вытащила, Емельян Григорьевич потерял всякую возможность снова человеком обернуться.
Парень проворчал что-то неразборчивое.
— Когда мельник к пню вернулся, он сразу понял, кто его тайны лишил. Следы учуял и к Прасковьиному дому пришел, да только ждали его там. Прасковья всех своих предупредила, Лексей Софроныч, отец ее, кузнеца позвал, Игната, вместе оборотня и заловили.
— Как же они его заловили? — недоверчиво прищурился Мишка. — Он же оборотень!
— Так и заловили, — со всей серьезностью ответила Анна. — Игнат слова знал нужные да и здоров был. Два дня оборотень в яме сидел да выл так, что вся станица от ужаса заходилась. А на третий день кузнец Игнат цепь сковал особую, и теперь Емельян Григорьевич сторожит Прасковьин дом. А мельницу люди сожгли.
— М-да, история. — Мишка провел рукой по роскошным черным волосам девушки. — Теперь понятно, почему тетка Прасковья на этих делах двинутая.
— И почему она меня не любит, — задумчиво добавила Анна.
— А ты-то здесь при чем?
Черные, чернее ночи, глаза девушки остановились на лице Мишки.
— Потому что мельник тот, Емельян Григорьевич, моему деду братом родным приходился. И тетка Прасковья нашу семью с тех пор не жалует.
— Да ерунда это все. — Мишка скептически посмотрел на полную луну и потянулся к алым губам девушки. — Ань, давай, а?
— Тебе бы все одно. — Девушка охотно ответила на поцелуй, но твердо остановила тянущуюся к шортам руку парня.
Константин
— Костик, я тебе обещаю, это дело не просто выгорит, оно потрясет весь русский ювелирный бизнес! — Штанюк возбужденно облизнул губы. — Ты войдешь в историю!
— Мне истории как раз не нужны, — усмехнулся Куприянов, перебирая черные четки. — То, что ты предлагаешь сделать, потребует слишком больших усилий. Я не уверен, что смогу сейчас позволить себе это.
— Время есть. Два дня. Посчитай, прикинь. Но, говорю честно, такой возможности может больше не представиться! — Григорий Штанюк, довольно известный и довольно успешный брокер, округлил глаза.
Операция, которую предлагал провести Григорий, была рисковой. Даже слишком рисковой. Но в случае успеха фирма Куприянова не просто становилась номером один на русском ювелирном рынке, а начинала превращаться в монополиста. Штанюк, кожей чувствующий большие комиссионные, названивал Константину все утро и, наконец, сумел вытащить его на деловой ленч на открытую веранду «Эльдорадо», где и изложил свой план.
— Ты их всех подомнешь!
— Или меня подомнут, — буркнул Куприянов, прищурившись на видневшийся из-за Москвы-реки Кремль.
— Ты же крепкий, Костя, — промычал Марик Марципанский, отрываясь от тарелки. В отличие от собеседников, ограничившихся кофе и сладкими рогаликами, Марципанский, воспользовавшись случаем, сделал более чем плотный заказ — салат, холодные закуски, горячее — и теперь уплетал за обе щеки. — Когда это ты отказывался рисковать?
— Когда мне не давали время просчитать все варианты, — пожал плечами Куприянов.
Штанюку Константин доверял. Не полностью, разумеется, но достаточно, чтобы работать на бирже только через него. А вот Марика Куприянов недолюбливал.
Марципанский был правнуком Соломона Марципанского, революционера и героя гражданской войны, и никогда не уставал рассказывать, особенно между четвертой и шестой рюмками, что его блистательный прадедушка был одним из немногих военачальников, получивших в лихие революционные годы целых два ордена! Один из них засиял на груди Соломона Моисеевича после подавления Кронштадтского восстания, а второй образовался за то, что Марципанский посоветовал Тухачевскому использовать против тамбовских крестьян боевые отравляющие вещества и сам обеспечил их наличие в победоносных карательных отрядах. Были в биографии героя и реальные боевые сражения, но о том, как маршал Пилсудский гнал красных собак от берегов Вислы, он вспоминать не любил. В тридцать седьмом году, когда зарвавшегося Соломона пристрелили подельники, Марципанские перебрались под Караганду, поближе к выдающимся коммунистическим стройкам, о которых так любил вещать с высоких трибун покойный Соломон Моисеевич. Тяжелый быт строителей светлого будущего не увлек семейство, и, воспользовавшись первой же оказией, Марципанские вернулись в обжитую Москву, рассказывая на каждом углу о необычайном героизме расстрелянного предка. Рассказы помогли Марику устроиться в приличный институт, подепутатствовать пару лет на региональном уровне, а затем, когда трогательная история репрессированных перестала вызывать слезы жалости у избирателей, открыть маленькую брокерскую Контору. Его деловая репутация не вызывала у Куприянова особого восторга.
— Но мы же даем тебе время, — дожевывая жаркое, удивился Марик.
Константин холодно посмотрел на его сальные губы:
— Два дня — это не время.
— Раньше тебе хватало и двух часов, — буркнул Штанюк.
— А кто разработал операцию? — неожиданно спросил Куприянов. — Ты?
Григорий вздохнул и кивнул на Марципанского:
— Он.
— А какая разница? — немного обиженно поинтересовался Марик.
Ответить Константин не успел.
— У вас прекрасный кофе! Передайте мою благодарность тому, кто его готовил.
— С удовольствием, мадам, — вежливо склонил голову официант.
«АННА»
Куприянова окутал аромат мускуса, он резко обернулся. Она сидела за соседним столиком.
«Как же я не заметил ее?»
Блестящие черные волосы туго стянуты, оставляя открытым высокий чистый лоб.
«Какие же длинные ресницы!»
— Я прекрасно провела время у вас.
— Благодарю, мадам.
Она грациозно поднялась, и на Куприянова накатила волна пронзительного желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17