— Почему не будет, Ань?
— Рано нам еще.
— Да ладно тебе, рано! И ничего не рано. Вон Лешка с Нинкой вовсю уже!
— Чего вовсю? — поинтересовалась девушка.
— Ну, это… — Мишка смутился. — Я точно не знаю…
— Это тебе Лешка сказал?
— Ничего он мне не говорил.
— Лешка, да?
— Ну, сказал, — сдался парень. — Ну и что?
— Вот видишь, — торжествующе произнесла девушка, — сначала сами пристаете, а потом по всей станице слухи гуляют.
— Да ничего не гуляют. — Сбитый с толку Мишка чуть нахмурился, почесал в затылке, а потом снова пошел на приступ: — У нас же все по-другому будет, Ань.
Девушка позволила его рукам расправиться с пуговицами блузки, тяжело задышала, когда Мишка ласкал ее наливающуюся женственной силой грудь, гладил стройные бедра, но как только его пальцы скользнули по застежкам шорт, Анна крепко сжала их рукой.
— Не надо.
— Почему?
— Посмотри, какая Луна страшная.
Огромный диск, словно специально нависающий над стогом, Мишка был готов рассматривать только как бесплатный фонарь. Любоваться ночным светилом он не собирался.
— Луна как Луна, — проворчал парень, жадно поглаживая вожделенное тело подруги. — Ты меня вообще-то любишь?
— Полнолуние, — задумчиво произнесла Анна, словно не слыша его вопроса. — Знаешь, а говорят, что в такие ночи мертвяки из могил встают.
— Ага, и на дискотеки приходят.
— Нет, правда. — Девушка приподнялась на локте, и ее живые черные глаза, обрамленные длиннющими ресницами, внимательно уставились на Мишку. — Мне баба Тоня рассказывала. Собрались они как-то с мужем, Кузьма Ильич, царство ему небесное, тогда еще жив был, в Краснодар. Съездили, все дела свои переделали, а как возвращаться, у кума задержались, у Трофима Егорыча. Выехали часов в пять, думали к полуночи добраться, да как мимо Санаевского кладбища проезжали, ось у них в телеге поломалась.
Голос у Анны был глубокий, с легкой хрипотцой, прекрасно подходящий для рассказывания подобных страшилок. Мишка, поначалу просто любовавшийся полуобнаженной подругой, поневоле заслушался.
— И только они остановились, из-за кладбища Луна всходит, огромная, красная-красная, как сейчас.
Парень машинально бросил взгляд на мрачный диск, нависающий над стогом.
— Баба Тоня сразу поняла: быть беде, и мужу говорит: уезжать надо. Да куда поедешь? Ось-то сломана. Утра ждать надо. А из-за ограды звуки странные доносятся. Будто стонет кто-то. Баба Тоня, как эти звуки услышала, так и похолодела. В Кузьму Ильича вцепилась, а тот ее успокаивает, мол, бредни бабские. Посмеялся, закурил, чего, мол, дура, переживаешь? Баба Тоня смотрит, а по дороге, что кладбище огибает, путник к ним приближается. Кузьма Ильич засмеялся, народу здесь больше, чем в Краснодаре в базарный день, и к путнику обращается: мол, здравствуйте вам. Тот отвечает, чего, говорит, поломались? Баба Тоня сидит ни жива ни мертва от страха. Голос путника ей знакомым показался, а лица разглядеть не может: шляпа на нем с полями большими.
Анна отбросила непослушную прядь волос и чуть одернула блузку, прикрывая грудь. Ее чарующий голос все глубже и глубже погружал Мишку в почти гипнотическое состояние.
— А путник говорит, чего, мол, здесь ночуете? Чего к сторожу не идете? Он таких гостей очень даже привечает. А где сторожка, спрашивает Кузьма Ильич. Да на той стороне, отвечает путник, пошли напрямик, через кладбище, за пять минут дойдем. И только Кузьма Ильич с телеги спрыгнуть хотел, как баба Тоня хвать и сдергивает с путника шляпу, а там — череп голый! Мертвяк перед ними открылся! Разложившийся почти, кожа с костей свисает, черви по нему ползают, все изъели!
Мишка вздрогнул. На мгновение ему показалось, что цветущие щечки Анны посерели, на них выступила зловещая мертвенная бледность, а на скуле появилось смрадное пятно. Он тряхнул головой и снова посмотрел на возбужденную подругу. Показалось.
— Ах так, кричит путник, ко мне, мои друзья верные! — азартно продолжила девушка. — Не упустите добычу! И через ограду мертвяки полезли. Баба Тоня на телегу свалилась, молитву шепчет, да кобыла выручила. Кобыла у них была знатная, племенная. Как мертвяки через ограду полезли, она на дыбы встала да припустила оттуда, что было сил, и телегу за собой утащила. Баба Тоня говорит, что только у Санаевки они кобылу остановить смогли. — Анна помолчала, снова поправила волосы и серьезно посмотрела на парня. — А путника того баба Тоня потом определила. Агроном это был санаевский, по фамилии Бердыев. Он аккурат за полгода до этого случая преставился.
Мишка стряхнул с себя оцепенение и, глядя в колдовские глаза девушки, попросил:
— Ань, ты бы заканчивала ерунду городить, а?
— Страшно? — Анна откинулась на спину и тихонько рассмеялась. В лунном свете блеснули ее ровные белые зубки.
— Да ничего не страшно, — недовольно ответил Мишка, хотя где-то в животе у него поселился противный ноющий холодок. — Баба Тоня твоя еще и не то расскажет.
— Баба Тоня никогда не врет, — не согласилась девушка. — Вся станица это знает.
— А я и не говорю, что она врет, — пожал плечами парень. — Может, они и вправду от санаевского кладбища как угорелые мчались, только привиделось им все это.
— Как это привиделось?
— А вот так, напились небось у кума, вот и привиделось.
— Напились? — В глазах Анны мелькнула хмурое недовольство. — Значит, не веришь?
— А чему здесь верить? — хмыкнул Мишка. Действие чарующего, чуть хриплого голоса закончилось, холодок из живота куда-то пропал, и парень почувствовал с себя гораздо увереннее: — Сказки все это.
Его рука вновь скользнула под желтую блузку девушки.
— А я эти истории страсть как люблю, — призналась Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17