Плотник дополнял Гамилькара, Гамилькар дополнял плотника.
Их связь не осталась незамеченной.
– За неимением горничной имеют дворника, – однажды сказал вечно пьяный музыкант Джузеппе Верди и получил за такую шутку поленом по голове. Пришлось вызывать «скорую помощь» и увозить Джузеппе с разбитой головой в больницу для бедных, откуда он с сотрясением мозга был вскоре изгнан за пьянство.
Гамилькар в очередной раз перешел через Альпы и вернулся в Бонцаниго. Плотника в доме не было, он уехал на заработки в Милан, но в доме пахло плотником. Гамилькар что-то почувствовал, раздул ноздри, внимательно посмотрел па графиню и сказал:
– Vous etes terrible avec votre petit air innocent .
– А вы что думали du train, que nous allons! – с вызовом ответила графиня. – Просто il me faisait la cour .
В домик по вечерам наведывались темные личности. От Рима было недалеко. Жили на две квартиры.
– Одной zhopo'y на двух стульях, – говаривала графиня.
Вечный город был хмур и грязен после войны. Какой-то бомбист недавно взорвал в Риме эфиопское консульство, но подозревать в этом взрыве Ленина и комиссаров у римского комиссара полиции не было никаких оснований. Подозрение пало на Гамилькара, как на эритрейского сепаратиста. Его, конечно, не арестовали, но с поблажкой за ним приглядывали.
– Пусть взрывает себе всяких эфиопов, это его дело, но догляд нужен, – сказал комиссар полиции.
Теперь, находясь наконец в Италии, Гамилькар вволю мог ненавидеть все итальянское: Рим, макароны, карабинеров, Муссолини. Он бродил по Риму, как когда-то но Севастополю. В Великой Блуднице – Сашко говорил: «Велика шлюха» – Гамилькару нравился один лишь разваленный Колизей, в этих развалинах он чувствовал руку Карфагена.
Но вот пришло время пощупать самого Бенито. Эфиопским консульством были сделаны через МИД Италии дипломатические намеки, и Муссолини решил принять этого эритрейского сепаратиста.
ГЛАВА 4. Товарищ майор (окончание)
В недрах каждого хохла скрывается много сокровищ.
А. Чехов
– Так и запишем, – повторил майор Нуразбеков, но ничего записывать не стал. – Вот как славно мы о Гумилеве поговорили. Правильно. Вы с Гумилевым не знакомы, откуда. А Скворцова Николая Степановича – знаете?
– Тоже поэт? Не слышал.
– Не поэт. Человек такой: Скворцов Николай Степанович. Знаете такого?
Гайдамака задумался, прикрыл ладонью глаза и забормотал, забормотал, мучительно вспоминая:
– Скворцов, Скворцов, Скворцов…
– Ну, зачем же так откровенно дурака валять? – поморщился майор Нуразбеков. – Вы же прекрасно знаете Николая Степановича Скворцова. Вот и отвечайте: знаю.
– Ну, я с ним, в общем, свиней не пас, но знаком немного… ик-к… Вот только имени-отчества не помнил и не сразу сообразил, о ком речь, товарищ майор, – Гайдамака в свою очередь влепил для проверки «товарища майора» и стал ожидать ответной реакции.
– Ну, и какое у вас о нем сложилось впечатление? – никак не отреагировал на «товарища» товарищ майор, хотя мог бы ответить классически: «Тамбовский волк тебе товарищ». Значит, пока «товарищ» прошел обоюдно.
– Ну, трудно сказать…
– Ну, скажите, попробуйте, – майор Нуразбеков подрезал очередное «ну», как теннисный мячик.
– Ну, какой-то он весь такой… – прямоугольно отбил подачу Гайдамака, путаясь в местоимениях и боясь даже подумать о той десятитысячной пачке из скворцовской запазухи. Кто его разберет, этого восточного телепата, – может быть, он мысли читает. По спине бить – рад стараться, товарищ майор! Смотри, как бы в морду кулаком не заехал. Знает он о трех сторублевках или не знает?
– Ну, какой?
– Ну, какой-то не такой…
– Ну, подберите слово: какой? – опять сделал подачу майор Нуразбеков.
– Ну… Примороженный он какой-то. Вот, точно: примороженный! – отбил подачу Гайдамака.
– Ну, вспомните хотя бы: кто вас познакомил? Где, когда и как вы познакомились со Скворцовым? Кто, где, когда и как?
– Ну, не помню я! – взмолился Гайдамака и даже обрадовался: правду он говорит: ну, не помнит он! Начал припоминать: – По пьянке, что ли? Или на каком-нибудь собрании? Да, на собрании.
– На партийном собрании?
– Нет.
– Верно, вы беспартийный. Значит, на профсоюзном?
– Нет… Не помню. Да, вспомнил! На каком-то торжественном собрании!
– Ну, положим, на торжественном собрании трудновато познакомиться. Все сидят, спят, читают… Или Скворцов к вам умышленно подсел?
– Ну, значит, в антракте. Или после собрания, когда все пошли водку пить. Нет, он не подсаживался.
– Ну, на каком именно собрании?
– Ну… В честь чего-то там.
– Ну, вспомните. Когда именно и в честь чего именно там?
– Ну их же до черта этих собраний! Мы же с этих собраний не вылезаем… Ну, не помню я! Кажется, в честь наступающего ше-сти-де-ся-ти-пя-ти-ле-тия чего-то там… – Гайдамака чуть свой длинный язык не сломал.
– В честь шестидесятипятилетия Великой Октябрьской Социалистической Революции? – помог ему майор Нуразбеков, отбрасывая теннисную ракетку.
– Точно! Вспомнил! В честь Великого Октября! Еще помню – мокро было, слякоть. И холодно. Погода шептала: «Займи и выпей». Вот я у Скворцова и занял пятерку!
– В ноябре позапрошлого года, перед тем как Леонид Ильич умерли?
– Ну, – опять подбросил мячик Гайдамака.
– … гну, – беззлобно выругался майор и потянул носом. – Вы что, выпили с утра?
Гайдамака смутился.
– Для храбрости? – догадался майор.
– Для бодрости.
– Это одно и то же. Странно, чего вам бояться? Нет, в самом деле, интересно! – оживился майор Нуразбеков. – Почему все так боятся нашу контору? Вот вы, лично… Объясните между нами, девушками: ведь вы лично ничего такого не совершали в смысле опасности для нашего государства, а боитесь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107