Где тот, в чьих силах провести границу между правдой и вымыслом?В ответ на это Сондевира заявила – лично ему, – что мнить себя знатоком реальности, имея в своем распоряжении лишь несколько жалких проявлений вероятности и невероятности, – типичный признак смехотворного тщеславия. Переварить это – в его-то годы! – было не так просто.Сондевира являлась часто, особенно в последние дни спуска, и всякий раз сбивала Толлера с панталыку, но было бы грехом жаловаться. Она регулярно что-нибудь советовала: то убавить скорость, то зависнуть, а один раз даже велела подниматься в течение часа. Объяснила она это тем, что воздушные слои и климаты, более своенравные, чем на Верхнем Мире, затрудняют продвижение корабля к выбранному ею месту посадки. Она предупредила воздухоплавателей, что им предстоит лететь через многомильную прослойку очень студеного воздуха, и там на самом деле оказалось похолоднее, чем в зоне невесомости, хотя воздух ниже и выше этой прослойки был довольно теплым. Когда Завотл попросил объяснений, Сондевира заговорила о свойстве атмосферы частично отражать солнечное тепло и о конвекционных потоках, которые переносят холод на большие глубины, до самого океана, и скапливают в обособленных слоях воздуха.Слушая, как эта бывшая простушка, еще год назад жившая на ферме и не знавшая даже грамоты, рассуждает о сложнейших материях, Толлер все больше поддавался дурным предчувствиям. Видно, она теперь и впрямь сверхженщина, всем гениям гений. С каждой новой встречей его все сильнее разбирала робость. Как богиня должна относиться к обычным человеческим существам? Разве лучше, чем сами люди относились к гиббонам, что водились в старом Колкорроне, в провинции Сорка?К удивлению Толлера, у Бартана подобных вопросов, по всей видимости, не возникало. Когда молодой астронавт не спал и не дежурил у горелки, он коротал время за разговорами с Беризой и Врэйкером, то и дело прикладываясь к меху с бренди, который давно уже стал для него частью снаряжения. Бериза захватила с собой рисовальные принадлежности и теперь подолгу трудилась над портретами спутников или картировала поверхность планеты – об этом ее попросил Завотл. Маленькому инженеру день ото дня становилось все хуже, он почти не вставал с соломенного тюфяка и не отрывал рук от живота. Только в общении с Сондевирой Завотл оживлялся; будь его воля, он бы расспрашивал ее часами. Но визиты девушки обычно бывали краткими, а реплики – отрывистыми, так что у него скопилась целая гора вопросов, вопиющих о своем первостепенном значении.Толлер никак не ожидал, что вынужденный досуг ему придется коротать в основном с членом команды, которого он знал гораздо меньше, чем других, – с Даканом Врэйкером. Этот молодой астронавт с плавной речью, красивыми вьющимися волосами и огоньком в серых глазах, хоть и родился после Переселения, увлекался историей Старой планеты. Помогая Толлеру смазывать и чистить мушкеты и точить пять стальных мечей – весь арсенал экспедиции, – он склонял командира к долгим рассказам о жизни в Ро-Атабри, бывшей столице бывшего Колкоррона, о полезных новшествах, благодаря которым влияние этого города распространилось на все полушарие. Как выяснилось, Врэйкер собирался написать книгу, дабы помочь соотечественникам сохранить исконные национальные черты.– Стало быть, у нас на одном корабле и художник, и писатель, – улыбнулся Толлер. – Вам с Беризой надо работать в паре.– Я бы рад что угодно делать с нею в паре, – тихо произнес Врэйкер, – но у нее, похоже, виды на другого.Толлер нахмурился:– Ты Бартана имеешь в виду? Но ведь к нему скоро вернется жена.– Не слишком ли странный у них брак? По-моему, Бериза не считает его долговечным.В словах Врэйкера Толлер услышал отзвук собственных мыслей. Судя по всему, только Бартан нисколько не сомневался, что после возвращения на Верхний Мир у них с Сондевирой все пойдет на лад. Эта слепая вера вкупе с хмелем, который почти никогда не выветривался, подогревали в нем радостное возбуждение. Но что будет, когда они с женой воссоединятся? Не надо быть вещуном, чтобы напророчить им незавидную судьбу…Но никто из спутников Бартана не делился с ним подобными мыслями.Толлер обратил внимание, что в беседах с Сондевирой он понимал значение даже тех слов, которых прежде ни разу не слышал, как будто слова были всего лишь посредниками, носильщиками с многослойной кладью толкований и сравнительных концепций. Мысленные диалоги исключали ошибочное понимание и неясности.Внимая безмолвному голосу Сондевиры, никто из астронавтов не сомневался в ее словах. А ведь она предсказала трагическое завершение экспедиции… * * * В кромешной мгле небесный корабль плавно снижался к равнине. Прежде такой мрак Толлеру случалось видеть только посреди верхнемирской глубокой ночи. Еще совсем недавно на черном бархате планетарной поверхности таинственно мерцали огоньки разбросанных тут и там городов и сел, однако теперь до земли было рукой подать, и свет исходил только с неба. Звезды терялись за облаками, а Великая Спираль лишь робкими мазками серебрила по краям лоскуты вездесущего тумана, и на большее ее не хватало.Для Толлера – жителя экваториальной страны – перенасыщенный влагой воздух был невыносимо холоден и вдобавок обладал загадочным свойством высасывать тепло из тела. Несколько часов назад астронавты сняли неудобные небесные костюмы, и теперь они стучали зубами и растирали друг другу гусиную кожу на руках. Помимо сырости, донимала густейшая растительная затхлость; атакованное этим мощным, всепроникающим запахом обоняние раньше, чем остальные чувства, предупредило Толлера, что корабль вот-вот коснется поверхности чужой планеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95