– Вот почему Джесалла сравнила меня с Леддравором. От нее не укрылось, что моя жизнь вновь обрела смысл, когда меня призвали защищать народ. Но она не способна разделить мое счастье и оттого завидует. Конечно, она тревожится за меня, но не в ее привычках произносить вслух слова, которых она после будет стыдиться в тишине опочивальни».– Сэр, я готов. – Голос Готлона вернул Толлера в обыденный мир. Толлер опустил ноги на палубу, повернулся и увидел, что молодой такелажник, не дожидаясь приказа, надел индивидуальный воздухоструй. Толстые слои ткани и ваты, меховые рукавицы и сапоги изменили долговязую фигуру Готлона почти до неузнаваемости, а нижнюю половину его лица скрывало кашне; через вязаную шерсть просачивались струйки выдыхаемого пара. Заплечный ранец с парашютом и воздухоструй на груди тоже не придавали изящества облику Готлона.– Сэр, можно начинать? – Готлон теребил на поясе карабин; от него к планширу тянулся страховочный трос. – Я уже собрался.– Вижу, что собрался, но не спеши геройствовать, – сказал Толлер. – Публика еще не собралась.Помимо честолюбия, Готлон отличался редким равнодушием к высоте – черта прирожденного воздухоплавателя, – и для Толлера было настоящей удачей найти его в короткие сроки подготовки к полету. Шесть крепостных секций достаточно долго парили, точно птерта, в небесах, чтобы их экипажи смогли пообвыкнуть, но впереди еще стоял огромный психологический барьер. Люди не смогут приступить к сборке крепостей, пока им не продемонстрируют, что корабль можно покинуть без страховочного каната и благополучно вернуться на борт с помощью воздухоструя. Толлер, к стыду своему, обрадовался, что не ему придется испытывать это наспех сконструированное устройство. Он однажды наяву (и с тех пор много раз в кошмарных снах) видел, как начинается падение человека с высоты двух с половиной тысяч миль, из срединной синевы. Вначале он движется почти незаметно, однако постепенно гравитационная хватка планеты крепнет, и человечек все уменьшается, уменьшается… чтобы через сутки с лишним разбиться в лепешку.В разреженном воздухе легкие работали с натугой, и в груди кололо стужей, когда Толлер выкрикивал необходимые приказы пяти пилотам. Остальные члены экипажей замерли у лееров, не сводя глаз с Готлона. Он помахал им рукой, как мальчишка – друзьям по детской площадке, мол, смотрите, какой я молодец, сейчас такое покажу! Толлер не стал его осаживать, – пускай порисуется, может, поднимет у других боевой дух. Его взор скользнул по команде ближайшей торцевой секции и не без труда (из-за бесформенного воздухоплавательного костюма) выделил из пяти человек Гнэпперла – сержанта, переусердствовавшего с наказанием Оуслита Спеннеля. Когда Толлер зачислил его в состав первого эшелона, Гнэпперл, разжалованный до простого небесного матроса, даже не пытался протестовать и стоически выдержал несколько дней обучения. Толлер был не из тех, кто способен хладнокровно копать недругу могилу, но Гнэпперл этого знать не мог и исполнился самых черных предчувствий. В таком расположении духа Толлер готов был его держать хоть до скончания века.– Ладно, – сказал он Готлону, когда решил, что настал подходящий момент. – Поди прогуляйся, только вернуться не забудь.– Спасибо, сэр. – Толлер мог бы поклясться, что это прозвучало с искренней радостью и благодарностью. Готлон отстегнул трос, схватился обеими руками за планшир, перевел тело в горизонтальное положение, кувырком нырнул за борт и чересчур сильно, по мнению Толлера, оттолкнулся ногами от секции. Между ним и кораблем разверзлась ярко-синяя бездна, и Толлер отчетливо услышал, как на другом корабле кого-то стошнило.Готлон уплывал прочь, к звездам, покачиваясь в солнечном свете, словно в люльке. Мало-помалу сопротивление воздуха потушило первоначальный импульс, и он остановился в вертикальном положении. Внезапно он стал извиваться точно угорь и быстро задвигал правой рукой. Накачивает воздухоструй, сообразил Толлер. Через несколько секунд зашипело сопло, и поначалу казалось, что ничего не происходит, но через некоторое время дистанция между Готлоном и кораблем заметно сократилась. Двигался он не совсем прямо и несколько раз был вынужден оглядываться через плечо и поправлять сопло, но вскоре оказался возле секции и ухватился за протянутый Эсседеллом багор. Уперевшись ногами в леер, Эсседелл потянул багор на себя, и Готлон взмыл над палубой, как воздушный шар в виде человеческой фигуры.– Отличная работа, Готлон. – Как ни в чем не бывало Толлер протянул руку навстречу невесомой фигуре и с удивлением ощутил болезненный толчок. Его развернуло кругом, и прошло несколько секунд, прежде чем они с Готлоном смогли окончательно остановиться, схватившись за фальшборт. Поразмыслить над этой загадкой Толлер не успел, ее вымело из головы взрывом ликующих голосов на других кораблях.Толлер и сам не мог скрыть – даже от себя – облегчения и радости. Ведь одно дело – сидеть в уютной палате дворца и выслушивать идеи всяких умников насчет небесной механики, и совсем другое – расстаться с кораблем и пройти меж двух бездн, точно по канату меж двумя мирами, доверив свою жизнь каким-то убогим кузнечным мехам. Но ведь получилось! То, что до сего дня казалось чудом, стало одним из ремесел воздухоплавателя. А еще – и это было важно – удача сняла камень с души Толлера, и он уже не думал о суровом испытании, которое предстояло ему в конце экспедиции.Он дал сигнал всем отрабатывать свободный полет. Времени, чтобы приспособиться к совершенно неестественным условиям службы, им дали до смешного мало, поскольку король Чаккел, состязаясь по части идей с Завотлом, рассудил, что время – главный фактор в приготовлениях к войне с Миром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95