Потому что у них не было идеологии. Идеология! - это она дает искомое оправдание злодейству и нужную долгую твердость злодею. Та общественная теория, которая помогает ему перед собой и перед другими обелять свои поступки, и слышать не укоры, не проклятья, а хвалы и почет. Так инквизиторы укрепляли себя христианством, завоеватели возвеличением родины, колонизаторы - цивилизацией, нацисты - расой, якобинцы (ранние и поздние) - равенством, братством, счастьем будущих поколений. Благодаря ИДЕОЛОГИИ досталось 20-му веку испытать злодейство миллионное. Его не опровергнуть, не обойти, не замолчать - и как же при этом осмелимся мы настаивать, что злодеев - не бывает? А кто ж эти миллионы уничтожал? А без злодеев - Архипелага бы не было. Прошел слух в 18-м - 20-м годах, будто Петроградская ЧК и Одесская своих осужденных не всех расстреливали, а некоторыми кормили (живьем) зверей городских зверинцев. Я не знаю, правда это или навет, и если были случаи, то сколько. Но я и не стал бы изыскивать доказательств: по обычаю голубых кантов я предложил бы им доказать нам что это невозможно. А где же в условиях голода тех лет доставать пищу для зверинца? Отрывать у рабочего класса? Этим врагам все равно умирать - отчего ж бы смертью своей им не поддержать зверохозяйство Республики и так способствовать нашему шагу в будущее? Разве это - не целесообразно? Вот та черта, которую не переступить шекспировскому злодею, но злодей с идеологией переходит ее - и глаза его остаются ясны. Физика знает пороговые величины или явления. Это такие, которых вовсе нет, пока не перейден некий, природе известный, природою зашифрованный ПОРОГ. Сколько не свети желтым светом на литий - он не отдает электронов, а вспыхнул члабый голубенький - и вырваны (переступлен порог фотоэффекта)! Охлаждай кислород за 100 градусов, сжимай любым давлением - держится газ, не сдается! Но переступлено 118 - и потек, жидкость. И, видимо, злодейство есть тоже величина пороговая. Да, колеблется, мечется человек всю жизнь между злом и добром, оскользается, срывается, карабкается, раскаивается, снова затемняется - но пока не преступлен порог злодейства - в его возможностях возврат, и сам он - еще в объеме нашей надежды. Когда же густотою злых поступков или какой-то степенью их или абсолютностью власти он вдруг переходит через порог - он ушел из человечества. И может быть - без возврата.
* * *
Представление о справедливости в глазах людей исстари складывается из двух половин: добродетель торжествует, а порок наказан. Посчастливилось нам дожить до такого времени, когда добродетель хоть и не тожествует, но и не всегда травится псами. Добродетель битая, хилая, теперь допущена войти в своем рубище, сидеть в уголке, только не пикать. Однако никто не смеет обмолвиться о пороке. Да, над добродетелью измывались, но порока при этом - не было. Да, сколько-то миллионов спущено под откос - а виновных в этом не было. И если кто только икнет: "a кaк же те, кто..." - ему со всех сторон укоризненно, на первых порах дружелюбиво: "ну что-о вы, товарищи! ну зачем же старые раны тревожить?!Даже по "Ивану Денисовичу" голубые пенсионеры именно в том и возражали: зачем же раны бередить у тех , кто в лагере сидел? Мол, ИХ надо поберечь!
А потом и дубинкой: "Цыц, недобитые! Нареабилитировали вас!" И вот в Западной Германии к 1966 году осуждено ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТЬ ТЫСЯЧ преступных нацистовА в Восточной - не слышно, значит перековались, ценят их на государственной службе.
- и мы захлебываемся, мы страниц газетных и радиочасов на это не жалеем, мы и после работы останемся на митинг и проголосуем: МАЛО! И 86 тысяч мало! и 20 лет - мало! продолжить! А у нас осудили (по рассказам Военной Коллегии Верхсуда) - около ДЕСЯТИ ЧЕЛОВЕК. То, что за Одером, за Рейном - это нас печет. А то, что в Подмосковье и под Сочами за зелеными заборами, а то, что убийцы наших мужей и отцов ездят по нашим улицам и мы им дорогу уступаем - это нас не печет, не трогает, это - "старое ворошить". А между тем, если 86 тысяч западно-германских перевести на нас по пропорции, это было бы для нашей страны ЧЕТВЕРТЬ МИЛЛИОНА! Но и за четверть столетия мы никого их не нашли, мы никого их не вызвали в суд, мы боимся разбередить их раны. И как символ их всех живет на улице Грановского 3 самодовольный, тупой, до сих пор ни в чем не убедившийся Молотов, весь пропитанный нашей кровью, и благородноо переходит тротуар сесть в длинный широкий автомобиль. Загадка, которую не нам, современника, разгадать: ДЛЯ ЧЕГО Германии дано наказать своих злодеев, а России - не дано? Что ж за гибельный путь будет у нас, если не дано нам очиститься от этой скверны, гниющей в нашем теле? Чему же сможет Россия научить мир? В немецких судебных процессах то там, то сям, бывает дивное явление: подсудимый берется за голову, отказывается от защиты и ни о чем не просит больше суд. Он говорит, что череда его преступлений, вызванная и проведенная перед ним вновь, наполняет его отвращением и он не хочет больше жить. Вот высшее достижение суда: когда порок настолько осужден, что от него отшатывается и преступник. Страна, которая 86 тысяч раз с помоста судьи осудила порок (и бесповоротно осудила его в литературе и среди молодежи) - год за годом, ступенька за ступенькой очищается от него. А что делать нам?.. Когда-нибудь наши потомкии назовут несколько наших поколений - поколениями слюнтяев: сперва мы покорно позволяли избивать нас миллионами, потом мы заботливо холили убийц в их благополучной старости. Что же делать,если великая традиция русского покаяния им непонятна и смешна? что же делать, если животный страх перенестии даже сотую долю того, что они причиняли другим, перевешивает в них всякую наклонность к справедливости?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86