Все это, конечно, заняло бы не очень много времени, но, во всяком случае, вполне достаточно, чтобы промокнуть.
Спеша погрузиться в дело Ламбера, Ломон не стал настаивать на своем предложении.
А сейчас он был в пижаме и в халате, хорошо прогрелся.
Придется переодеваться, идти под дождем, будить старину Фонтана — слава богу еще, что они, можно сказать, в приятельских отношениях.
— Я попрошу Леопольдину спуститься к тебе,— сказал Ломон.
Лоране неподвижно лежала, все так же прижимая руку к левому боку. Ломон вышел из комнаты и, щелкну в выключателем, зажег лампочку на лестнице, ведущей на третий этаж. В коридоре он свет не включал, чтобы не разбудить Анну, горничную, спавшую с открытой настежь дверью. В ноздри ударил горький и терпкий запах — специфический запах Анны. Когда Ломон прошел, она, скрипнув пружинами матраца, повернулась на кровати и что-то пробормотала.
Не успел он постучать в дверь, как Леопольдина проснулась и отозвалась.
— Да, да, сейчас иду.
Она тоже привыкла и не задавала больше вопросов. Ломон опять спустился в комнату жены. Лоране по-прежнему лежала, не шевелясь.
— Я пошел одеваться,— сказал он.— Леопольдина сейчас спустится.
У себя в комнате Ломон с тоской окинул взглядом разложенные бумаги. Когда он выходил, Леопольдина в фиолетовом шерстяном халате безропотно сидела у изголовья постели.Через минуту он спустился по парадной лестнице в прихожую, снял с вешалки пальто, нахлобучил на голову старую шляпу.Ломон жил в огромном особняке эпохи Реставрации с просторными комнатами и высокими потолками. На задах, в глубине двора, находились три строения, служившие некогда конюшнями; сейчас одно из них было переделано под гараж, в двух других находилась старая мебель и всякий ненужный хлам.
До аптеки было метров шестьсот — семьсот, поэтому Ломон решил не выводить машины и вышел через дверцу в створке ворот. На улице он с удивлением обнаружил, что вместо дождя идет снег: мохнатые снежные хлопья бледными штрихами расчерчивали ночную тьму и исчезали, едва коснувшись земли. Даже те снежинки, что опускались на пальто, мгновенно таяли, превращаясь в крупные прозрачные капли.
Улица Сюлли была пуста: нигде ни души. Все дома на ней были построены в ту же эпоху и выглядели столь же импозантно, что его особняк. Свет горел только у Морселей — рядом с их подъездом стояли три автомобиля. Сегодня понедельник, вернее, уже вторник: полночь давно пробило. По понедельникам Морсели устраивают для друзей бридж, и раньше он вместе с Лоране частенько бывал на этих вечерах. Неужели действительно было такое время?
Засунув руки в карманы, Ломон торопливо шатал по улице, досадуя, что оставил дома трубку, и опять ему на ум пришел Дьедонне Ламбер, ожидающий суда в тюремной камере.Ломон свернул налево и оказался напротив церкви Сен-Северен — здесь начинался центр города и сюда сходилась сеть узких улочек торгового квартала. Мимо прошла парочка, но он не обратил на нее внимания.
Витрина аптеки Фонтана была выкрашена темно-зеленым—этот цвет обычно называют бутылочным, хотя Ломону ни разу не доводилось видеть бутылок такого оттенка. Окна были забраны ставнями, дверь заперта, но Ломон знал, что справа от входа есть белая кнопка, а под ней табличка «Ночной звонок».
Нажав на кнопку, он хрипло закашлялся; на пустой улице кашель прозвучал так громко, что ему стало даже неловко. Низкие дома здесь жались друг к другу, и почти за каждым окном спали люди.
Несколько минут он стоял под мокрым снегом, убедился, что свет на втором этаже не загорается, и позвонил снова. Очевидно, Фонтан не слышит звонка — он очень стар. Сейчас ему... Ломон прикинул в уме—получалось, что аптекарь никак не старше семидесяти, а значит, разница между ними, самое большее, лет в пятнадцать. Ломона это поразило: мысленно он всегда.'называл Фонтана стариком.
Интересно, верит ли доктор Шуар в действенность прописанных капель? Похоже, нет. Может быть, он вообще не верит в медицину? Ломон не решался спросить об этом впрямую: Шуар, конечно, их домашний врач, его и Лоранс, но это вовсе не значит, что он обязан раскрывать свои профессиональные секреты.
Давно, когда у жены еще только начинались приступы, Ломон полюбопытствовал:
— Доктор, ей угрожает опасность?
— Опасность? Какая?
— Она не может внезапно умереть?
— Внезапно умереть может каждый.
— Вы считаете, она должна лежать в постели?
— Если ей захочется...
И вот уже пять лет Лоране, можно сказать, не выхо-дит из спальни; он уже забыл, когда жена вставала с постели.
— А эти капли можно ей давать всякий раз, когда она попросит?
— Конечно. Не думаю, чтобы она стала ими злоупотреблять.
Ломон часто спрашивал себя, не придерживается ли доктор Шуар того же взгляда на болезнь Лоране, что и он сам. Очень похоже на это. Но вынудить доктора высказать свое мнение ясно и недвусмысленно он не мог.
— А позвольте спросить: в рецепте указано, что капли содержат стрихнин?..
— В. очень незначительной дозе
Не может быть, чтобы Фонтана не было дома. Уже много лет. он не выходит по вечерам. Да и куда ему идти в такое позднее время? Ломон поэвонил в третий раз и, сойдя на мостовую, взглянул на окна второго этажа. Обратиться, что ли, в другую аптеку? Там, возможно, откроют, но он ведь не взял с собою рецепт.
Видимо, Фонтан становится глуховат. Его жена, на которую он похож до удивления, туга на ухо. А в последнее время аптекарь стал точь-в-точь, как она, наклоняться при разговоре к собеседнику.
Лишь на углу улиц Сен-Северен и Брессон над витриной горела вывеска: красноватые неоновые буквы складывались в слово «Армавдо».
1 2 3 4 5 6 7