Демонстранты с восхищением любовались открывшимся зрелищем.«Мы должны вмешаться.» — сказал сержант Двоеточие. «Эти этнические драки всегда с подвохом.»«В этом деле легко оступиться.» — сказал Валет.«Оно обладает тонкой кожей, ваше этническое.»«Тонкокожее? Да они пытаются убить друг друга!»«В этом есть свой культурный аспект.» — сказал сержант Двоеточие. — «А нам не имеет смысла навязывать им нашу культуру, не так ли? Это этническая проблема.»А на улице у капрала Морковки побагровело лицо.«Как только он прикоснется пальцем к кому-либо из них, не взирая на всех их друзей.» — сказал Валет. — «мы выбегаем как черти. Таков наш план.»На могучей шее Морковки вздулись вены. Он положил руки на пояс и прокричал. — «Младший констебль Осколок! Отдайте честь!»Для того, чтобы научить его этому, пришлось провести немало времени. Мозгам Осколка требовалось время, чтобы воспринять идею, если это однажды произошло, то она не могла столь быстро улетучиться. Он отдавал честь. Его руки крепко держали гнома. А потому он отдавал честь, держа младшего констебля Жвачку и размахивая им вверх и вниз как маленькой злой клюшкой. Звук от удара столкнувшихся шлемов эхом раскатился от домов, последовав спустя миг после падения тел, свалившихся на землю. Морковка ткнул противников носком сандалии.Затем он повернулся и направился прямо к марширующим гномам, размахивая от злости руками.В переулке от сильного испуга сержант Двоеточие начал грызть край шлема."У вас есть оружие, не так ли? " — зарычал Морковка на толпу гномов. — «Признавайтесь! Если гномы, обладающие оружием, тотчас не выбросят его всей колонной, то я полагаю, что вся колонна будет брошена в тюремные камеры! Я заявляю это со всей серьезностью!»Гномы в первом ряду сделали шаг назад. Раздалось отрывистое звяканье металлических предметов, швыряемых на землю.«Вы все…» — сказал угрожающе Морковка. — «Это относится и к вам, типу с черной бородой, пытающемся спрятаться за мистером Длиннобедрым! Я должен видеть вас, мистер Крепкорукий! Бросайте немедленно! Развлекаться некогда и не с кем!»"Он собирается умереть, правда? " — тихо спросила Любимица."Забавно, " — сказал Валет. — «что если бы это попытались сделать мы, то нас искрошили на кусочки. Но ему кажется это удалось сделать.»«Кризма.» — сказал сержант Двоеточие, пытавшийся опереться на стену."Вы имеете в виду харизму? " — спросила Любимица.«Да. Всю подобную чепуху. Да-да.»«Но как ему удается со всем этим управляться?»«Честно говоря, не знаю.» — сказал Валет. — «Но полагаю, что просто он всем нравится.»Морковка повернулся к троллям, ухмылявшимся над расстроенными гномами.«А теперь с вами…» — сказал он. — «Сегодня вечером я буду патрулировать вдоль Карьерного Тракта и не желаю никаких беспорядков. Я могу на это надеяться?»Послышалось шарканье множества ног и общее бормотание.Морковка приложил к уху ладонь.«Я совершенно ничего не слышу.» — сказал он.Бормотание усилилось и слилось в токкату из сотен перечащих голосов на тему : «Да, капрал Морковка.»«Хорошо. А сейчас расходитесь. И чтобы больше не было всех этих глупостей, вы ведь славные парни.»Морковка отряхнул с ладоней пыль и всем улыбнулся.Тролли выглядели озадаченными. Присутствие Морковки на улице было неким тонким слоем смазки. Все пришло в норму и казалось ничего и не произошло…Любимица сказала. — "Он только что назвал толпу троллей «славными парнями». Некоторые сейчас спускаются в горы!Кое-кто из них порос лишайником."«Умнейшие создания — эти тролли.» — сказал сержант Двоеточие.А затем мир взорвался.Дозор выступил до того, как капитан Бодряк вернулся в свой кабинет. Тот доплелся по лестнице в свой кабинет и уселся в липкое кожаное кресло, упершись невидящим взглядом в стену.Он хотел уйти из стражи. Без сомнения хотел.Такую жизнь нельзя было назвать правильной. Это была не жизнь, а что-то …Часы и часы вне общества. Никогда не быть уверенным в том, что на следующий день Закон останется в силе в этом прагматичном городе. Отсутствие домашней жизни, не с кем перемолвиться. Плохая пища, съедаемая на лету, ему даже доводилось есть булочки-с-колбаской, сделанные Вырви-Мне-Глотку Ковырялкой. Казалось, что дождь или адская жара будут вечно ; полное отсутствие друзей, за исключением оставшихся членов дозора, ибо они были единственными людьми, живущими в твоем мире.Как выразился сержант Двоеточие, через несколько дней он мог бы валяться как сыр в масле, изнывать от безделья, а только поглощать пищу и кататься на лошади, раздавая приказы слугам.В его памяти всплыл образ старого сержанта Кепля. Тот был командиром Дозора, когда Бодряк был новобранцем. А вскоре тот вышел в отставку. Они сложились и купили ему дешевые часы, одни из тех, что идут годами без остановки, пока сидящий внутри демон не испарится.Глупейшая идея, — тоскливо подумал Бодряк, уставившись на стену. Человек покидает службу — медный значок, песочные часы и колокольчик — а что мы ему вручаем? Часы…А на следующий день тот был по-прежнему на работе, со своими новыми часами. Чтобы показать каждому входы и выходы, как он выразился, , чтобы привести в порядок неоконченные дела, ха-ха. Посмотреть на вас, молодежь, только не надо впадать в панику, ха-ха. Через месяц он уже приносил уголь и мыл пол, был на побегушках и помогал людям писать рапорты.Он был там по-прежнему и спустя пять лет. Он был там по-прежнему и спустя шесть лет, когда кто-то из дозорных, вернувшись раньше, нашел его, лежавшим на полу…И так случилось, что никто, никто, не знал, где он жил и даже была ли миссис Кепль. Бодряк вспомнил, что они устроили складчину, чтобы похоронить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99