Даже пиджак снять не догадался, тюфяк.
Не жить тебе, длинный.
Еще десятка два мертвецов, равнодушных к боям, бродили в отдалении, среди надгробий. «Страшный суд? - вдруг сообразила Анка. - Покойники восстали? А эти, в шляпах, развлекаются…»
Из-под шляпы незнакомца-провожатого раздался короткий смешок.
- Сказки, Аня. Наивные сказки, придуманные людьми с богатой фантазией. Не верьте подобным глупостям. Мы здесь локально, так сказать. Не афишируя, сугубо для своих. Раз в четыре года, в Касьянову ночь. С двадцать девятого февраля на первое марта…
«Високосный год. Значит, сейчас… двухтысячный?! Почти два года минуло…»
Крепыш свалил долговязого даже быстрее, чем рассчитывала Анка. Шагнул вплотную - быстрая серия в корпус, и когда противник скорчился, хватаясь за живот, жахнул наотмашь в висок. Анка сперва решила, что крепыш - боксер, но, увидя последний удар, передумала. Если и боксер, то с приличным опытом дисквалификации за нарушение правил.
Серьезный товарищ. Реальный кандидат на вторую жизнь. Колокол.
- Твоя очередь, моя дорогая валькирия. Давай!
«Он на меня поставил!» - догадалась Анка. Волнения не было. Страха не было. Ничего не было. Она должна победить. Столько раз, сколько потребуется.
Все. Точка.
Рядом с ней на отвал вскарабкался бритоголовый качок, голый по пояс. Бычью шею украшала толстенная цепь из золота. Глумливо скалясь, качок показал Анке «фак». Мол, сейчас поимею! По-всякому. Валяй, телка, перепихнемся…
И первым спрыгнул в яму, кичась мускулатурой.
Аплодисментов он не дождался. Без раздумий, не тратя времени на дурацкие ритуалы, Анка кинулась с насыпи прямо на качка. Колено угодило в лицо, раздался хруст. Бритый дурак опрокинулся на спину, пытаясь сжать подлую девку в мощных объятиях. Не сопротивляясь захвату, сидя на поверженном бойце верхом, Анка наклонилась вперед и трижды ударила основанием ладони в уже сломанную переносицу.
Слезла с качка и махнула рукой устроителям.
Давайте, мол, лестницу.
Громыхнул запоздалый колокол. К спущенной лестнице Анка шла долго, растягивая каждый шаг. Так умирающий от жажды смакует каждую каплю воды из фляги. Она была живая! Сердце отчаянно колотилось в груди. Кровь прилила к разгоряченным щекам, из ноздрей вырывались облачка пара. Мороз колол тело тысячами хрустальных иголок. Анка была рада февральской стуже. Она знала: стоит ей выкарабкаться из ямы…
Шершавое старое дерево под пальцами.
Перекладина лестницы.
Кто-то протянул руку, помогая выбраться. Жизнь стремительно гасла, кровь отхлынула от щек. Растаяло ощущение холода. Остановилось сердце…
- Спасибо.
Она подняла взгляд. Последние остатки жизни взметнулись отчаянным, оглушительным ударом сердца. Перед ней стоял Бумбараш.
В знакомом камуфляже и тельняшке.
4
- Ты?!
Белобрысый молча пожал плечами. Развернулся и, сутулясь, побрел прочь.
Смятение гасло в душе, затихая. Анка зачем-то оглянулась на устроителей. Хозяева жизни делали очередные ставки. Только деньги здесь были не в ходу. На миг ей удалось увидеть то, что раньше ускользало от взгляда. Зыбкие тени переходили из рук в руки, с еле слышным стоном уменьшаясь, съеживаясь, исчезая в карманах господ-устроителей.
- Молодчина. Поздравляю. Но не советую радоваться прежде времени.
Анка опять не заметила, как ее покровитель оказался рядом.
- Этот… - Она указала в спину уходящего Бумбараша. - Откуда он здесь?
- Оттуда. Самоубийца. Надоело, значит, небо коптить.
- Он тоже участвует?
- Вряд ли. С тех, кто на себя руки наложил, спрос особый. Впрочем, если очень захочет… Только сперва ему надо будет пройти Вышибалу. Ну, сами увидите.
Незнакомец-провожатый поспешно кивнул и отошел в сторону, где его ждал такой же, как он, кашемировый. Анкин покровитель нетерпеливо протянул руку, его почти близнец поморщился, провел ладонью по воздуху. Две тени, околачивавшиеся поблизости, дернулись, теряя размер и превращаясь в серые клочья тумана…
Провожатый с удовлетворением огладил карман пальто.
Следующий бой Анка решила не смотреть. И тот, что за ним, тоже. Понадобится - позовут, а ей следовало прийти в себя. Затертые слова внезапно приобрели совершенно реальный смысл. «Прийти в себя» - безвидная, бесформенная тень скользит мимо черных оград, торопясь к вросшему в ледяную землю надгробию с отретушированной фотографией… От таких мыслей стало совсем худо, но это было легче, чем думать о ледяном огне в глазах Бумбараша. «Ходят кони, да над реко-о-ою!..» Нет, нет, нельзя, не сейчас!
Она сама не заметила, как оказалась на соседней аллее. Не в одиночестве - компания неприкаянных душ безмолвно топталась по свежему снегу. Анка подумала, что завтра поутру сторож кладбища весьма удивится, увидев следы ее «лодочек»…
Рядом кто-то завыл.
Она поспешила отойти к ближайшей оградке и лишь после этого оглянулась. Ну конечно! Тюфяк! Долговязый неумеха в костюме-тройке!
«Тюфяк» выл истово, хотя и вполголоса. Анка невольно поморщилась. Да, не жить тебе, длинный! И драться не обучен, и умирать не умеешь. Таким, как ты, только и осталось - выть. Вой усилился, делаясь громче. Анка решила, что пора уходить - наслушалась! - но внезапно замерла. Что-то в этом вое было не так. Издалека - вроде и впрямь голодный пес голосит. А если вслушаться…
Двадцать девять дней бывает в феврале,
В день последний спят Касьяны на земле,
В этот день для них зеленое вино
Уж особенно пьяно, пьяно, пьяно…
Анка не выдержала - моргнула. Оказывается, и так петь можно. Впрочем, у бедняги Макса вокальные данные тоже не очень. «Ходят кони, да над реко-о-ою!..» Нет, нет, не вспоминать!
Гости старые приказные, Отставные, безобразные, Забубённые алтынники, Все Касьяны-именинники!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29