7

– Послушай, Автолик, – Амфитрион вздохнул и отодвинул от себя недопитую чашу.
Он не любил белые вина, притом разбавленные столь сильно, но дело было не в этом.
Сидящий напротив Автолик лениво обгрызал жареного дрозда и ждал продолжения.
«В поисках этого человека я исколесил всю Беотию, преодолел Истмийский перешеек и поймал его только здесь, в Арголиде», – напомнил сам себе Амфитрион, заметив, что начинает тяготиться молчаливостью Автолика и его ироничной, слегка насмешливой улыбкой.
Они были похожи: Амфитрион, сын Алкея, внук Персея и правнук Зевса, и Автолик, сын Гермеса и внук Громовержца; тот, кого называли хитрейшим из эллинов.
Оба – мощные, плотно сбитые мужчины, способные поспорить друг с другом числом шрамов, полученных в прошлых битвах; оба – обманчиво-медлительные, даже слегка грузные, твердо стоящие на земле и знающие цену женщинам, дружбе и золоту; разве что взгляд Амфитриона всегда был направлен в лицо собеседнику, чего никогда не делал Автолик, выражение глаз которого даже в напряженнейшие минуты оставалось насмешливым и рассеянно-невнимательным.
Не зря горбоносого Автолика, сына лукавого и непостоянного Гермеса, честили на всех диалектах от Додоны до Родоса, обзывая клятвопреступником, похитителем стад и совратителем юных дев, – обзывая, но не имея ни единого доказательства, обвиняющего конкретно Автолика, ибо он (как и его божественный отец) никогда не попадался с поличным.
Более того – даже клясться Автолик[21] (достойный своего имени, данного ему Гермесом-Лукавым) умел так, что потом, нарушая клятву по существу, никогда не нарушал ее формально.
– Послушай, Автолик, – Амфитрион вздохнул, отодвинул чашу и решил не забивать себе голову излишними размышлениями, – я ведь к тебе в Аргос не просто погостить заехал. Всем известно, как ты искусен в борьбе…
– Можем и побороться, – Автолик усмехнулся в кудрявую бороду и повернулся к гостю, опершись на локоть так, что могучие мышцы заиграли на слегка напрягшейся руке.
– Зачем? Я и без того знаю, что ты – лучший борец, чем я…
Это было правдой. Амфитрион знал, что в борцовском состязании между ним и Автоликом победа достанется сыну Гермеса. Разве что в бою, где нет ни судьи с раздвоенным посохом, ни правил… Впрочем, если это будет бой без оружия, то победу опять одержит Автолик, потому что излишняя приверженность правилам никогда не отличала лукавого сына лукавого отца.
Не зря Гермес-Киллений считался покровителем не только атлетов, но и воров.
– Зачем? – еще раз повторил Амфитрион. – Просто мне сообщили, что ты не только искусный борец, но и умудренный учитель. Ты ведь не станешь отрицать, что у тебя есть ученики!
– Есть, – согласно кивнул Автолик, все еще не понимая (или делая вид, что не понимает), куда клонит Амфитрион. Однако умные карие глаза борца – глаза скорее искушенного стратега, нежели простого атлета – исподтишка внимательно следили за гостем. И когда Амфитрион заговорил снова, в глазах этих мелькнуло нечто, заставляющее думать, что Автолик заранее знал, о чем заговорит его гость.
– Басилей Креонт будет счастлив, если такой человек, как ты, Автолик, поселится в Фивах – пусть даже временно. А я… поверь, я не поскуплюсь. Дело в том, что у меня растут сыновья. Пока им еще нет и пяти, но дети растут быстро. Я хочу, чтоб они выросли настоящими мужчинами.
Амфитрион немного подумал.
– Воинами, – уточнил он.
Потом еще немного подумал.
– Героями, – слегка улыбнувшись, уточнил в свою очередь Автолик, когда Амфитрион уже открыл рот, чтобы сказать то же самое.
– Да, героями! – с некоторым вызовом согласился Амфитрион.
– Пожалуй, – задумчиво протянул Автолик, разглядывая на просвет ломтик вяленого мяса. – Но герой должен быть один. Как ты. Как я. А у тебя двое.
– Диоскуров тоже двое, – упрямо бросил Амфитрион. – Они – родные братья по матери. И при этом Кастор – сын Тиндарея, а Полидевк – сын Зевса. Кстати, Кастор согласился учить моих детей владению оружием. Его мне даже не пришлось уговаривать…
– А почему не искусству колесничего? – хитро спросил Автолик, продолжая изучать злополучный ломтик. – Кастор повсюду хвастается своим умением укрощать коней; многие считают его лучшим, и не только на Пелопоннесе.
– Ну… – замялся Амфитрион, не зная, как объяснить Автолику, что искусству колесничего он будет учить детей сам, считая славу Кастора несколько дутой.
– Ладно, – великодушно прервал его Автолик. – Какая разница? Да, ты прав – Диоскуров двое. Хотя ума у обоих не наберется даже для одного… И у тебя двое. А герой все-таки должен быть один. Или ты ищешь учителей только для старшего? Как его зовут – Алкид, да? Хорошее имя… сильное.
Амфитрион в раздражении отхлебнул из чаши, заливая вином хитон на груди.
– Я хотел просить тебя, Автолик, чтобы ты учил обоих. Одинаково. Учил борьбе. И не делал между Алкидом и Ификлом никаких различий. Как не делаю этого я.
«Кажется, я зря потратил время, – подумал он, – а жаль. Полидевк отказался учить мальчишек кулачному бою, теперь еще этот… Поехать в Мессению, к Идасу Афариду?»
Автолик поскреб рукой подбородок, раздвинув пряди курчавой бороды, – и вдруг уставился поверх каменного парапета террасы, оглядывая двор, как если бы увидел там что-то необычное.
Амфитрион невольно взглянул туда же.
По двору шел худощавый человек в поношенной хламиде. Лица человека не было видно из-за низко надвинутого капюшона, но шел он легкой юношеской походкой, чуть ли не пританцовывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27