— Движение на трассах в районе Слоновьей Головы будет восстановлено в полном объеме в течение ближайших трех суток. Для зачистки района направлены два патрульных крейсера класса «Ведьмак» с рейдером поддержки.
— Ну, вдвоем патрули, может, скотину и прижучат, — без особой уверенности буркнул крепыш, дергая вислый ус цвета спелой пшеницы.
А багаж все мотался по сортировке. Конечно, лети клиент бизнес-классом и не на зачуханном «Протее» — небось все бы давно нашлось. А если и пришлось бы ждать, то уж никак не в душном гулком зале, где единственное кресло занято скучающим чернокожим охранником-вудуном, на поясном крюке которого дремлет, свернувшись в кольца, полицейская мамба. Охранник, понятное дело, змею контролирует, но даже самые законопослушные и добропорядочные граждане стараются держаться подальше от «напарников».
Сквозняк таскал из утла в угол обертки от дешевого мороженого, пустые пачки из-под сигарет и надорванные пакеты. От пакетов за десять шагов несло вонючим бетелем. Скребясь о стыки лент полового покрытия, мусор играл картинками анимированных реклипов и неразборчиво шептал «завлекалочки», потерявшие всякий смысл.
— Пассажиров, отбывающих рейсом 97/31 Китта — Октуберан — Магха отправлением в 13.44 по местному времени, просим пройти на посадку к 124-му выходу терминала «Гамма». Повторяю…
Шепот рекламных оберток раздражал. Вездесущий голос информателлы раздражал тоже. И долгое отсутствие багажа. И грязный зал ожидания. И охранник с его жуткой мамбой — та наконец проснулась и теперь с явным неодобрением водила из стороны в сторону ромбовидной головой, мелькая темным раздвоенным жалом. И… В последнее время Лючано многое раздражало. Почти все.
«Признайся, Тарталья: был бы ты сейчас доволен жизнью, если бы летел бизнес-классом? Комфортабельный релаксаторий, вместо охраны — смуглые милашки за стойкой бара. Дармовые напитки входят в стоимость перелета: пока пассажир не покинул терминал, он — клиент компании. Мягкое полиморфное кресло. В ушах — квазиживые фильтр-слизни с индивидуальной настройкой. Удобно: слышишь только то, что касается непосредственно тебя. Остальную дребедень слизень надежно глушит. Персональный реалайзер с новостями и пикантными ток-шоу…»
Да, заманчиво. Тем более деньги есть. Регулярно бизнес-классом не полетаешь, но время от времени… Почему бы и нет?
Потому.
Лючано помнил, на что откладывается львиная доля гонораров. Да и с теперешним его характером он даже в уютном зальчике бизнес-класса нашел бы, от чего прийти в раздражение. Мало джина в «Еловом утре», кофе слишком горячий, милашка за стойкой чересчур вертлява. Слизняк ворочается в ухе, кресло с жесткой обивкой. По новостям крутят сплошную чернуху:
«Ширится конфликт в секторе вехденов, известных как Хозяева Огня. После таинственной гибели лидер-антиса империя, еще недавно имевшая статус стабильной… мятеж на столичной планете Фравардин, коллапс экономики… бунт сепаратистов на Михре. Намерения помпилианцев урвать кусок от рушащегося колосса… захват планет Тир и Абан под предлогом…»
Если бы не военно-торговый союз с брамайнами, империя вехденов развалилась бы еще вчера. Но, похоже, к тому идет: Хозяева Огня не в состоянии выполнять торговые соглашения с аскетами, а легендарное терпение брамайнов, несмотря ни на что, имеет границы. Особенно когда речь идет о существенных убытках для всей Агломерации.
Политика, подумал Лючано.
Ненавижу.
Над головой звякнуло, на табло возникла долгожданная надпись. Лючано ударил ладонью по идентификатору. Вскоре транспортер выплюнул через дезинфицирующую мембрану его чемодан и саквояж. Мембрана чмокнула и сомкнулась; снова звякнуло, на табло возникла следующая надпись, приведя крепыша в буйный восторг. Не глядя на нее — неприлично пялиться на чужие данные, да и зачем? — Тарталья подхватил багаж и поспешил в сектор досмотра.
— …а паспортов, значит, нет?
— У пана директора есть. А у нас — справки.
— Ну-ка, позвольте… О-сел-ков Степан… Гражданства нет. Частичное поражение в правах. Находится в ограниченной собственности… Потрудитесь объяснить!
— В крепости мы, ваше высокоблагородие.
— В какой крепости?
— У его, значит, сиятельства графа Мальцова, с Сеченя.
— Сечень, Сечень… Это в Архиерее?
— Ага, ваше высокоблагородие. Бета Архиерея. Там, в путевом листе, все написано.
Отвечая, Степашка с восхищением изучал форменную рубашку офицера: шелк с изумрудным отливом, золоченые пуговицы, на груди — россыпь значков, на плечах — погоны с восьмиконечными звездами. «За такую роскошь, — читалось на простоватой физиономии Степана Оселкова, частично пораженного в правах, — душу продать не жалко…»
К сожалению, таможенник не оценил чужую зависть по достоинству.
— Рабы, что ли?
— Никак нет! Говорю ж, крепостные мы…
С вниманием, не предвещавшим ничего хорошего, таможенник уставился на Степашку, затем окинул цепким взглядом притихшую труппу. На его поясном крюке зашевелилась мамба.
Мамбе не нравились люди без паспортов.
— В крепости? Очень интересно. — На унилингве таможенник говорил прекрасно, без малейшего акцента, в отличие от бойкого, но косноязычного Степашки. — И где же ваш… э-э… крепостник? Хозяин? Или его доверенное лицо? В бега податься решили?
— Да ни боже ж мой, ваше высокоблагородие! — всплеснул руками Степашка, честный, как святой под присягой. — Пан директор с нами летит, у него, значит, и доверенность, и паспорт, и все бумаги…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18