Понадобилось около минуты, чтобы подстроиться хотя бы самую малость. Поймать нужное па, вписаться, ощутить пульс… Есть! Руки Тартальи взлетели и замелькали, словно управляя марионеткой с шестью, семью десятками, с сотней и тысячей нитей. Собрать в щепоть кожу вудуна над ключичной ямкой. Не ослабляя хватки, напротив, усиливая ее — обжигающий росчерк ладонью свободной руки по груди танцора. Здесь и здесь. Хватит. Со стороны это, наверное, похоже на ласки двух влюбленных мужчин. Плевать, пусть думают, что хотят. И финал — легкий, острый тычок пальцами под ребра.
Аккорд собрал воедино пять нот и завершил композицию.
Голова перестала болеть.
Зато «наш брат» истошно заорал, споткнувшись посреди изящного пируэта. Танцор распахнул веки, словно заколоченные окна в заброшенном доме, где водятся призраки. В глазах вудуна плескалось адское страдание. Прежде чем «наш брат» заехал добровольцу-спасителю кулаком по физиономии, Тарталья успел заметить, как резко выдохнул, обмякнув в кресле, пациент, как на лицо парня начало возвращаться осмысленное выражение…
До конца увернуться от удара не удалось. Кулак прошелся вскользь по скуле. Лязгнули зубы. Неприятно, но таковы издержки. Как известно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. А вызывать у вудуна краткосрочный паралич мышц Тарталье не хотелось. Мало ли как на это посмотрят бокор Матембеле и местные законы…
Второго удара не последовало.
«Наш брат» упал на колени и разрыдался.
Лючано развернулся и — не ожидая благодарностей, не желая давать объяснений! — направился обратно к гостинице.
— …Мои извинения, баас Борготта! Мои глубочайшие извинения! Нашлась! Нашлась запись! Правильная! Ваши номера, ваша бронь! С удобствами, с завтраками… с подарками от заведения!… Вот ключи, прошу вас! Ужасное недоразумение…
— Недор-р-р-азумение!
— Я рад, — криво усмехнулся Тарталья, потирая ноющую скулу. — Надеюсь, больше проблем не возникнет?
— Ни в коем случае! Заверяю вас…
— Вер-р-рьте! Не повтор-р-рится!
Когда Лючано, следуя за мальчишкой-коридорным, соткавшимся из воздуха и вцепившимся в чемодан бааса мертвой хваткой, подходил к лестнице, его догнал портье.
— Прошу прощения, баас Борготта! Это… то, что я видел!… Это и было ваше искусство?
Человек-без-Сердца смерил взглядом портье, съежившегося, словно под ледяной струей. Немного подумал, подбирая слова.
— Нет, любезный. То, что вы сейчас видели, не имеет никакого отношения к нашему искусству. Запомните: никакого отношения! Ни малейшего!
— Бор-ргот-та! — тихо буркнул какаду. — Кр-рут!
Портье промолчал.


III

Из отеля труппа, отдохнувшая и посвежевшая, выбралась лишь вечером.
Перед входом в гостиницу Г'Ханга заправлял двигун аэромоба, опустошая мусорные урны в разверстую пасть топливоприемника. Утилизаторы в захолустье здешнего крааля считались роскошью, что обеспечивало предприимчивому пигмею достаточное количество хлама.
— Лоа устал, — пояснил извозчик свои действия. — Лоа спать хочет. Ничего, бвана! Мудрый Г'Ханга у вехденов «искру» купил. На любой дряни полетим!
Как правило, вудуны предпочитали использовать, где можно, духов-Лоа. Хотя Лючано всегда недоумевал; какие это, в черную дыру, духи, если они в двигуне сидят и аэромоб тащат?! Но при необходимости духознатцы легко переходили на энергетику других рас: гематров, вехденов, брамайнов… Двигун и вправду работал на любой дряни, пользуясь метким выражением пигмея.
Освещение на окраине мегаполиса оставляло желать лучшего. Вывеска отеля, пара гигантских светляков над столиками кафе, гирлянда фонариков возле хижины бокора Матембеле… В окнах жилых домов стояли анизотропные стекла, пропуская свет только снаружи внутрь. В поздний час по здешним переулкам лучше не гулять, отметил Лючано. Надо предупредить народ.
В темноте всякое случается.
Зато когда аэромоб поднялся над домами, беря курс на виллы побережья, позади Тартальи раздался дружный вздох восхищения.
— Мамочки! Пожар, чистый пожар!
— Светопреставление!…
— Это ж сколько огнищей…
— И так всю ночь? А спать когда?
— Днем!
— Оксанка, дура! Смотри!…
— Сама дура! Смотрю уж…
Зрелище ночной Хунгакампы с высоты полета впечатляло. Над городом полыхало зарево, стреляя искрами летательных аппаратов. Зарево было тщательно срежиссировано, выстроено и отлажено; из любой точки взгляду открывалась завершенная картина, меняясь по мере перемещения зрителя. Вот припал к земле ягуар длиной в добрых десять миль от носа до кончика хвоста. Ракурс чуть изменился — и ягуар лениво потянулся, выгнув спину, зевнул, широко раскрыв пасть… Заиграли сполохи, шерсть у хищной кошки пошла волнами. Аэромоб свернул к юго-западу — и вот уже не ягуар, а морской змей приподнял голову над океаном света.
— Ой, гадюка! Красивая какая…
— Ага…
Днем, когда они летели в отель, город рассмотреть не удалось. Хунгакампу затянула белесая дымка, которая, несмотря на ослепительное сияние альфы Паука, и не думала рассеиваться. Ничего, с курортными красотами успеется. Три дня в гостинице клиент им оплатит по контракту. А там, глядишь, случайная шабашка подвернется…
— Подлетаем, бвана! Богатые люди тут живут! Вожди живут, инкоози! Наверно, платят хорошо?
Вопрос Лючано проигнорировал, сочтя его риторическим. Г'Ханга подпустил шпильку по привычке, не задумываясь. Перед отлетом, связавшись с пигмеем по уникому, Тарталье не пришлось торговаться.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18