— Тарн уже попробовал крови.Я увидел, что длинные, прочные как сталь когти птицы тоже в крови. Она с воинственным, хищным видом наблюдала за нами, упершись лапой в распластанное перед ней человеческое тело. Затем, не спуская с нас глаз, она мощными когтями оторвала руку от окровавленных останков и отправила её в клюв.— Не приближайся, — остановил меня сопровождающий.Я ждал: вмешиваться в пиршество птицы было бы крайне неблагоразумно. До моего слуха донесся третий удар гонга, призывающий участвующих в состязании занять стартовые позиции. На трибунах раздавались оживленные крики зрителей.— Какой это заезд? — спросил я, внезапно испугавшись, что могу опоздать.— Восьмой, — ответили мне. — Следующим будет заезд на приз убара.— В нем должен был выступать Каллиус, — сказал я.А Каллиус лежит сейчас смертельно раненный, птица его мертва.— Один заезд мы уже пропустили, — с мрачным видом сообщил один из стальных. — Как раз седьмой.Каллиус ранен, тарны ещё на насестах… Нет, стальные не смогут принять участия и в этом заезде. Моего собственного тарна, если он и подпустит меня к себе, мне все равно не подготовить к старту раньше начала девятого заезда на приз убара. Таким образом, даже если стальным и удастся одержать победу в девятом решающем круге, командное состязание в целом они проиграли.— Хорошо нас отделали, — вырвалось у меня.— Но от нас сейчас выступают, — сказал тот самый подозрительный из моих сопровождающих, что все ещё продолжал держать арбалет наготове.Я удивленно посмотрел на него.— Мип, — сказал он, отвечая на мой невысказанный вопрос.— Но он же только подсобный рабочий, — скептически заметил я.— Он участвует от нас в этом заезде, — подтвердил человек.— На чем он выступает?— На своем собственном тарне, — ответил он. — На Зеленом Убаре.— Но ведь это старая птица, — сказал я. — Она не участвовала в состязаниях уже несколько лет. Да и Мип… — я замялся, — хотя и знает очень многое о соревнованиях, но ведь он всего лишь подсобный рабочий!Один из сопровождавших посмотрел на меня и рассмеялся. Второй, тот самый, подозрительный, направил арбалет мне в грудь.— Он может быть и лазутчиком желтых, — сказал он своим товарищам.— Может, — согласился, очевидно, старший арбалетчик.— А как мы проверим, действительно ли он Гладиус с Коса или нет? — спросил один из стоящих у меня за спиной.Я усмехнулся.— Тарн меня узнает.— Он уже попробовал крови, узнал вкус человеческого мяса, — сказал предводитель четверки. — Он научился убивать. Не приближайся к нему сейчас, это плохо окончится для тебя.— У нас мало времени, — сказал я. — Мы не можем терять его понапрасну.— Подожди! — крикнул старший.Я шагнул по направлению к громадному черному тарну. Он стоял у самого насеста, цепью привязанный к нему за ногу. Длина цепи была футов двадцати пяти, не больше. Я приближался медленно, вытянув вперед открытые ладони. Тарн не сводил с меня глаз.— Птица не знает его, — заявил тот, что все время проявлял ко мне недоверие. — Нет, точно не знает.— Успокойся, — тихо сказал ему старший группы.— Он просто безумец, — прошептал их товарищ.— Верно, — согласился старший. — Безумец или Гладиус с Коса.Тарн, эта громадная, свирепая птица, приученная горианцами передвигаться под седлом, является существом диким и хищным, не имеющим себе соперников в безбрежном голубом океане поднебесья. При всех усилиях её едва ли удается приручить по-настоящему. Даже тарнсмены редко приближаются к ней без оружия или стрекала, а когда она принимает пищу, подходить к ней вообще считается безумием. Все её инстинкты, как, впрочем, и у большинства хищников, направлены на защиту самой себя и на убийство всего, что её окружает.Подсобным рабочим, называемым зачастую тарноводами, несмотря на все их вооружение и безотказно действующие стимуляторы, нередко приходилось рисковать жизнью даже при воспитании и обучении птенцов тарнов, с самых первых дней своего появления на свет достигавших размеров жеребенка.— Отойди от него! — предупредил старший.Я осторожно продвигался вперед, пока не оказался в пределах досягаемости прикованной за ногу птицы. Тогда я заговорил с ней.— Ты мой убар, Убар Небес. Ведь ты узнаешь меня, правда?Я подошел ближе, очень медленно, держа открытые ладони вытянутыми вперед, опасаясь сделать какое-нибудь неверное, поспешное движение. Птица неотрывно наблюдала за мной, с её клюва свисали окровавленные остатки тела желтого.— Вернись! — крикнул за моей спиной один из арбалетчиков, и я с удовлетворением узнал голос того подозрительного, высказавшего предположение, что я могу оказаться лазутчиком желтых. Даже он отлично понимал, что может сейчас произойти.— Нам нужно выступать, Убар Небес, — говорил я, подходя к птице ещё на шаг. — Мы должны участвовать в этих состязаниях.Я медленно протянул руку и, вытащив у него из клюва останки человеческого тела, очень осторожно отложил их в сторону, на землю. Птица не сделала попытки ударить меня.За спиной я услышал изумленные возгласы арбалетчиков.— Ты хорошо сражался, ты молодчина, — продолжал я разговаривать с птицей, поглаживая её забрызганный кровью длинный, крепкий, хищно изогнутый, как ятаган, клюв.— Я рад, что ты остался жив.Птица нежно уткнулась своим клювом мне в плечо…— Готовьте платформу для следующего заезда, — не повышая голоса, проинструктировал я глядевших на меня во все глаза арбалетчиков.— Да, Гладиус! — ответил их старший. Трое его товарищей, отложив в сторону оружие, поспешили запрягать телегу.Я обернулся и посмотрел на этого человека, а он протянул мне кожаную маску, под которой в каждом заезде на всем протяжении этого фантастического лета Гладиус с Коса неизменно скрывал свое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144