Традиция, предполагающая хорошо развитую дидактически и методически,[100] проверенную временем систему музыкального образования — от начального до высшего, — называемую термином «школа»?
Наши замечательные педагоги и профессора с сияющими глазами рассказывали нам на лекциях по истории музыки об их кумирах, — о композиторах венской школы, об их гениальных произведениях…
Писать я буду о том, что наблюдаю вот уже почти 17 лет подряд. То, что я буду рассказывать, могут подтвердить как мои коллеги, эмигрировавшие с бывшей территории Советского Союза, так и австрийские коллеги из тех, кто не поражён вирусом «теплохладности» по отношению к своей профессии.
В музыкальных школах Австрии уже довольно давно распространена система «Stunde zu zweit», т. е. — «урок вдвоём». Это когда на индивидуальном уроке, в классе с одним учителем и одним инструментом одновременно присутствуют два ученика. (То есть, один учится, а второй в это время «гоняет балду». - прим. Я. С.). Тот факт, что далеко не всегда возможно подобрать пару более или менее подходящих друг другу по уровню развития, способностей и интереса к предмету учеников, что прекрасно понимает каждый преподаватель и директор, никого не волнует. Речь идёт об экономии: родители каждого из этих учеников оплачивают полный час обучения, получают же их дети de facto лишь по полчаса занятий.[101] Иногда это вызывает резонные вопросы со стороны родителей, типа: «А почему, собственно, я плачу за полный час, если час делится на двоих?» Их быстро успокаивает директор дежурными и уже годами отшлифованными фразами: «Это правило для всей школьной системы нашего региона, поскольку регион вынужден экономить, ситуация с бюджетом — сами знаете какая…», — и т. п. Родитель говорит что-то вроде: «А… Ну, раз так, то тогда понятно… Что ж делать…» — и согласно кивает головой. Тогда следует момент ободрения: «Но если Ваш ребёнок покажет успехи, то с 3–4-го года обучения можно будет подумать о том, чтобы перевести его на полный индивидуальный час… За те же деньги». Тут родитель обычно «расслабляется»: «Ну, что же, это хорошо, справедливо…».
Как выдумаете, страдает ли качество обучения, если ученик общается с педагогом 25 минут в неделю, вместо 50 минут?
Те, кто ходил в советскую ДМШ,[102] помнят, что с первых же классов были не только уроки по специальности — по 2 часа в неделю, но и уроки сольфеджио — тоже по 2 часа в неделю, и так называемой «музыкальной литературы» — по 2 часа в неделю. Кроме того, в старших классах появился камерный ансамбль — с 5-го класса — фортепианный ансамбль с 6-го — аккомпанемент. Были в старших классах также и уроки теории музыки — по 2 часа в неделю.
Здесь о таком ученик, вернее, его родители, могут только мечтать. Как уже было сказано: 1 час в неделю («урок вдвоём») — специальность, плюс 1 час в неделю 8 недель подряд, за пару месяцев перед переходным или выпускным экзаменом — лекции по темам музыкальной теории.
Отсутствие теоретических образовательных дисциплин вроде истории музыки приводит к тому, что даже хорошие ученики (количество каковых, понятное дело, стремится к нулю) в конце обучения не знают, кто такой Рахманинов, Скрябин, Прокофьев, Шостакович… Имена Листа, Равеля, Малера, Брукнера и др. для них — тоже зачастую загадка. Пианисты не знают таких величайших представителей своей специальности, как тот же Рахманинов, как Рихтер, Бенедетти-Микеланджели, Гульд. Это всё при том, что колоссальное количество записей в любых форматах доступно сегодня в интернете! Нам, представителям поколения 70-х г.р., о таком свободном доступе в сокровищницу мирового музыкального и исполнительского искусства приходилось только мечтать. Нередко ученики музыкальных школ практически совсем не знают знаменитейших симфонических или оперно-балетно-симфонических произведений, таких как, например, 3, 7 симфонии Бетховена, 3 или 4 симфонии Брамса. Шуберта — величайшего австрийского композитора, венца, одного из абсолютных гигантов мировой музыки — не знают ВООБЩЕ, за исключением, пожалуй, его имени, симфоний Чайковского не знают, Шопена знают по крупицам разученного. Продолжать можно долго. Картина удручает.
Ведь если незнание хотя бы имён русских и советских творцов мирового культурного наследия ещё можно списать на контузии, полученные в результате информационной войны, то на что списывать незнание таких имён «своих», немецкоговорящих авторов, как Рильке, Ремарк, Гессе, Манн, нередко — Гёте, Шиллер? Не только мызыкант, но любой образованный человек, закончивший гимназию, а тем более университет, обязан быть знаком с именами и произведениями, составляющими мировое культурное наследие.
«Виноваты конкретные педагоги», — скажете Вы. Да, но мы должны обучить человека игре на инструменте, прежде всего. То, что мы успеваем впихнуть в головы школьников из теоретических знаний всего лишь за 50 минут в неделю, да ещё и «вдвоём», мы делаем. Однако невозможно использовать все уроки по специальности на культурно-музыкальное образование ребёнка — Боливар не выдержит двоих. Попробуйте-ка человеку, желающему стать лётчиком, прочитать только лишь курс истории и теории воздухоплавания, а затем посадите его в самолёт. Полетит? Вот то-то! — отвечу я.
Будет ли хоть что-то улучшаться? Нет. Не будет. Будет только ухудшаться. Хорошо, если не лавинообразно. Если, конечно, не произойдёт чудо. Обычное, чудесное.
Музыкальные школы буквально удушает сегодняшняя финансовая ситуация. Сотням детей в Штирии каждый год не удаётся попасть в музыкалку;[103] частью люди выстраиваются в очередь, частью — отказываются от этой идеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132