Сьюзи показала прачечную и хозяйскую спальню. Через две минуты Аманда услышала, как хлопнула входная дверь. Еще пара минут – и шум мотора затих вдали. Меж тем Аманда стояла в гардеробной, которая примыкала к спальне. Рот ее приоткрылся от изумления, и она напрочь позабыла про то, что время – деньги. Говорят, что шкаф отражает натуру человека. Пожалуй, миссис Симмонс не просто нечем заняться – она нуждается в серьезной психологической помощи.
– Значит, все развешено по цветам, да? – допытывалась Кэндис по дороге домой. Аманда мечтала о ванне, а Кэндис – о захватывающих подробностях из жизни общих знакомых.
– То, что вещи развешены в соответствии с цветовой гаммой – это еще цветочки. Я просто испугалась, понимаешь? Там были все мыслимые оттенки бежевого цвета, распределенные строго по цветовой гамме. И чисто, как в операционной. И все висит ровно-ровно. И стоит по линеечке. Сьюзи всегда отличалась… она любит все контролировать, это я знаю. Но я и понятия не имела, что это превратилось в манию.
– И во всем доме так?
– В общем, да. Вот, например, ты видела когда-нибудь отглаженное и аккуратно сложенное нижнее белье?
– Ты заглянула в ящик с ее нижним бельем?
– Не нарочно! Кое-что упало с комода, мне пришлось залезть в ящик.
– А-а… – протянула Кэндис, и Аманда поняла, что подруга ей не поверила.
– Там на комоде лежала кучка двадцатидолларовых бумажек. Я протирала пыль, рассыпала их, и одна проскользнула в ящик. Я решила, что это проверка – наверняка Сьюзи точно знает, сколько бумажек там было. Мне не хотелось, чтобы в честности Соланж возникли сомнения, поэтому я открыла, чертов ящик, выловила оттуда двадцатку и положила на место.
– Сьюзи все это время торчала дома?
– Нет, Соланж ее быстренько отправила. Хотя миссис Симмонс была весьма недовольна. Думаю, Соланж задела ее своей дерзостью. Она такая упрямая и своенравная.
– Ты говоришь так, словно это самостоятельная личность, – засмеялась Кэндис.
– Да так оно и есть.
Аманда подумала, что надо бы ей перенять кое-что у своенравной мисс де Папильон. Пожалуй, миссис Шеридан не помешает немного напористости, дерзости и других боевых качеств.
– Я даже не понимаю, зачем ей горничная, – продолжала она, размышляя о Сьюзи. – В доме все на своих местах и абсолютно чисто. Даже комната ее сына выглядит так, словно в ней никто не живет.
– Статус, – веско сказала Кэндис, заруливая в гараж. – Честно признаюсь, я решила, ты не в себе, когда придумала весь этот маскарад с француженкой. Но теперь вижу: Соланж уникальна. Уверена, что первый раз в жизни Сьюзи подчинилась приказаниям прислуги.
– Замечу, что это был приятный момент, – хмыкнула Аманда. – Но мне гораздо больше нравилось воспринимать людей как раньше, то есть видеть то, что они сами готовы показать. Я не желаю знать о том, что Битей сексуальная садистка, а у Сьюзи невроз, или мания перфекционизма, или как это называется. Слушай, Кэндис, а ты не могла бы раздобыть мне кого-нибудь незнакомого в качестве клиента? Людей, чьи неврозы будут мне безразличны?
– Постараюсь, – улыбнулась Кэндис. – Должна сказать, что Соланж – хит сезона и в клиентах недостатка не будет. Надо пользоваться этим и составить хорошую клиентскую базу.
– Точно. Но я все же подумываю о том, чтобы создать нечто вроде анкеты для потенциальных заказчиков с обязательным указанием фетиша или идиосинкразии клиента.
– Обязательно! – Кэндис расхохоталась. – Вот прямо сейчас и займусь. А вот, кстати, о неврозах. Я рассказывала тебе, что не выношу, когда меня называют Кэнди?
Приняв душ и расставшись с Соланж, Аманда села в машину и поехала в балетную школу, где занималась Меган. Урок еще не закончился, и она шла, ведомая звуками музыки. Вот и большой зал, где девочки репетируют, готовясь к скорому выступлению на публике.
Сквозь стекло она наблюдала за девочками. Одиннадцать юных созданий в черных трико и кружевных накидках двигались с грацией, которая дается только долгими годами тренировки.
Меган стояла, округлив руки в ожидании музыки, чуть отставив правую ногу и склонив голову. Волосы у нее – как и у всех девочек – были забраны в аккуратный пучок, и нежная шейка выглядела трогательно до слез.
Преподаватель нажала кнопку магнитофона, и зал наполнился волшебством музыки Чайковского.
Мать смотрела, как легко двигается ее дочь в чудесном танце. Мелкие шаги, арабеска, прыжок. Еще. Меган танцевала сольную партию, и Аманда не могла оторвать взгляд от ее изящных движений и точеных рук. Вот она встала на пуанты, и Аманда судорожно вздохнула. В памяти всплыл образ толстенькой пятилетней девочки, которая когда-то впервые пришла в эту школу. Она тогда крепко-крепко держала мать за руку и все не позволяла ей уйти. И вот – такая метаморфоза.
– Потрясающе, правда?
Голос мужчины прозвучал совсем близко, и Аманда буквально подпрыгнула от неожиданности. И то, что голос этот она узнала, встревожило ее еще больше. Женщина повернулась и буквально утонула в насмешливых зеленых глазах Хантера Джеймса. «Похоже, у него вошло в привычку появляться неожиданно и в самых странных местах», – подумала она.
– Вон та высокая светловолосая девочка – моя дочь Саманта, – сказал Хантер, показывая на балерин, которые грациозно двигались, сплетая из своих юных и изящных тел неповторимый узор танца. – Она жить не может без балета. А вторая девочка за ней – моя младшая дочь.
«Наверное, грациозную легкость движений девочки унаследовали от отца, – думала Аманда. – Только, конечно, у них нет такого мощного торса и плечи не столь широки. Просто удивительно – от этого человека так и веет ощущением силы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102