Альберт согласился.
Они плавали на яхте, болтая о бессмысленных мелочах. Джонс ловил рыбу голыми руками, а Альберту это все никак не удавалось.
– Кстати, – внезапно сказал Джонс, – как там госпожа Коненкова? Переписываетесь?
Альберт хорошо помнил свою русскую «шпионку».
– О да, она шлет мне письма каждый день.
– Значит, еще любит…
Они долго смеялись. Конечно, Джонс полагал, что она интересовалась только секретами.
– Ничего эдакого не пишите… – сурово предупредил он.
– О нет, – парировал Альберт, – что мог, уже все написал.
Лицо Джонса на секунду посерело, а потом он рассмеялся. Все уже не имело значения.
– Будьте осторожнее, вашу почту читают, – произнес Джонс, пристально глядя ему в глаза. Альберт кивнул. Читают, раз знают, что шпионка… Но он устал от глупых и бессмысленных человеческих игр, оканчивающихся чьей-то смертью, и равно выступал против всех: американцев, китайцев и масонов.

Я не стану палачом!
Альберт выключил свет. Это надо было сделать в темноте. Последние разработки безумно тревожили его. Ядерный удар, ложь, закрутившаяся в сумасшедшем ритме гонка вооружений заставляли его сделать это. Знания вели человечество к апокалипсису. Новое изобретение, открытие только разжигали жажду самоуничтожения. А если они начнут путешествовать во времени, летать со скоростью света – судьба людей будет решена.
Он схватил ворох рукописей и одну за другой побросал в камин. Огонь проглотил, наверное, самые интересные исследования за всю историю человечества. Альберт понимал: реализуй он их, он навсегда бы превзошел всех «выдающихся», от Леонардо да Винчи до Николы Теслы, но слава отступала на второй план.
Утром Эльза чистила камин и обнаружила, что он полностью забит пеплом.
– Что ты жег, Альберт?
– Последние рукописи, – ответил он и вытер появившиеся было на глазах слезы. – Человечеству будет лучше без этих знаний…
– Они сначала должны научиться использовать открытия в мирных целях, это и станет прогрессом. И кто-нибудь их откроет вновь. А я не стану палачом, – сказал Эйнштейн, и, подняв совок с пеплом, вытряхнул его в окно.

Лицо с банкноты
Шло время, а Альберт медлил с ответом. Он знал, вокруг будущего президента Израиля дискуссия продолжалась. Наверное, не было ни одной известной фигуры в еврейском мире, кто бы не судачил о том, примет ли Эйнштейн приглашение. Альберт колебался. Он несколько раз тянулся к телефону, но одергивал руку.
А борьба нарастала. Бен-Гурион – идейный вдохновитель полутеррористической организации «Гашомер», отстаивавшей ранее права евреев в Палестине, требовал назначить на пост президента Исаака Шимшелевича. Об Эйнштейне Бен-Гурион отзывался резко негативно, называя его непостоянным. Альберта просили не медлить с ответом, Шимшелевич бежал из СССР, а значит отношения с «советами» испортятся. Эйнштейн был против, он котел принять предложение, но понимал: его силы на исходе. Что важнее: покой, или благополучие еврейского народа? Альберт набрал номер.
– Я понимаю, какую честь вы оказываете мне, – начал он. Он понял, чего хочет, а что выше его сил. Видеть эту кровавую драму, бряцание оружием, интриги, «разборки» разведок?… Нет, он мечтал лишь о покое. – Но… я вынужден отказаться. Я слишком стар, у меня проблемы со здоровьем, поймите меня правильно, в общем, я отказываюсь!
– Хорошо, господин Эйнштейн, – раздалось на том конце провода, но Альберт уже бросил трубку. Он считал себя почти предателем, но сражаться дальше было выше его сил. И несмотря на этот отказ его портрет как выдающегося еврея был напечатан на денежных банкнотах Израиля.

Одним уравнением
Все имеет начало и конец, и Эйнштейн понимал, что его время подходит к концу. Но именно сейчас он понял: единую теорию поля, о которой он мечтал с детства, не найти уже никогда. Мечта описать все сущее одним уравнением, будоражившая его всю его жизнь и пробуждавшая волю к жизни, стала призраком. Наконец он сообразил: найти ответ выше его сил. Вскрыв столько закономерностей, произведя множество открытий, перехитрив природу, он заблудился в собственных умопостроениях.
Голова раскалывалась, но он работал и работал, забывая иногда на несколько дней о сне и еде… Недавно справив свой 73-й юбилей, он убеждал себя, что числа значения не имеют, а в душе он чувствовал себя еще молодым, а если сравнить со всем мирозданием…
– Это несправедливо – говорил он, – звезды живут миллионы, миллиарды лет, наша планета – сколько же… а землянам отмеряй только век, чтобы все понять и разобраться во вселенской мудрости, которая старше всех людских поколений!..
Его иногда посещали мысли о смерти, и иногда мерещилось ее приближение, но он гнал от себя грустные мысли. От Альберта теперь уже не зависело ничего. А порой ему казалось, что смерть станет освобождением от всех проблем.

Последняя весна Альберта
Я люблю жизнь, но и смерть для меня не так страшна». Эту фразу Эйнштейн повторял снова и снова. Он произнес ее в разговоре с журналистом за неделю до кончины. Они обсуждали ее философскую сторону.
– Я не боюсь умереть: это не равнодушие к жизни, это высшая любовь к ней, наполненная «внеличным», это отношение, близкое к эллинской гармонии… – произнес он тогда, а на его лице царило спокойствие и безмятежность. Конечно, он много раз думал о смерти, и, казалось, смирился с ней.
Неделю спустя, 13 апреля, Эйнштейну стало плохо. Приехавший врач обнаружил аневризму аорты и потребовал срочной госпитализации. Без немедленной операции жизнь пациенту было спасти невозможно. Но Альберт наотрез отказался от операции.
Силы таяли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22