А братец-то у меня далеко не
дурак. Хотя и с огромным тараканом в голове".
Закрыв за Сашей дверь, Настя вошла в комнату, где Леша сосредоточенно
работал на компьютере.
- Знаешь, Лешик, у меня очень любопытный родственничек, - сказала
она, подходя и обнимая его за плечи. - Он считает, что его нельзя лю-
бить.
- Да? - рассеянно отозвался Чистяков, не прекращая работу. - И почему
же?
- Он некрасивый, и у него плохой характер.
- И только-то? Бедолага, знал бы он, какой у его сестры характер. И
ведь нашелся идиот в моем лице, который ее любит. Тебе место освободить?
Я уже заканчиваю.
- Спасибо, Лешенька. А что у нас на ужин?
- Там, по-моему, еще котлеты остались.
- А по-моему, мы их уже доели, - усомнилась Настя.
- Все. - Леша закончил программу и вышел из-за стола. - Садись, све-
точ борьбы с убийствами. Я наконец понял, почему ты не выходишь за меня
замуж.
- Почему? - полюбопытствовала она, отыскивая свою директорию в
компьютере. - Скажи, я хоть знать буду.
- Потому что ты ленивая и нехозяйственная. Пока я прошу твоей руки, а
тому без малого полтора десятка лет, я от тебя якобы зависим, и ты помы-
каешь мной как хочешь. Если я на тебе женюсь, то обрету свободу и неза-
висимость, а кто будет тебя, поганку, кормить?
- Если не будешь кормить, я с тобой разведусь, - пообещала Настя, ри-
суя на экране таблицу.
- Да куда тебе! Разведется она, - проворчал Чистяков, собирая со сто-
ла свои записи. - Тебе даже бутерброд сделать лень, не то что разво-
диться.
Дмитрий Сотников с улыбкой смотрел на семерых ребятишек, старательно
рисующих натюрморт. Хоть они и одаренные дети, но все равно - дети, не-
посредственные, непоседливые, ужасно забавные. Дмитрий любил своих уче-
ников, он вообще любил детей и ни за что не согласился бы взять группу
подростков постарше. В художественной школе, которая в последний год
приобрела пышное название Академии искусств, он работал больше десяти
лет, и за все эти годы у него в группе не было ни одного старшеклассни-
ка.
Общение с детьми всегда радовало его, но сегодня к концу занятий лег-
кий радостный настрой постепенно стихал, уступая место смутному недо-
вольству. Конечно, промелькнула мысль, сегодня же четверг, сегодня при-
дет Лиза. Опять будут воспоминания, разговоры об Андрее, слезы, потом
обязательные, как кофе к завтраку, занятия любовью. Все это будет тя-
гостно, но утешает хотя бы то, что Лизе станет немного легче. Совсем
чуть-чуть, но легче.
Закончив занятия и отпустив учеников, Сотников отправился домой, за-
ходя по дороге в магазины за продуктами. Лиза придет, как обычно, в во-
семь, до этого он хотел успеть сделать уборку в квартире и поужинать.
Лиза никогда не садилась за стол вместе с ним, и если он не успевал по-
есть до ее прихода, то приходилось терпеть голод, пока она не уйдет.
Дома Дмитрий с тоской оглядел свое неухоженное жилище. Холостяцкая
жизнь художника наложила свой отпечаток на всю квартиру, начиная от не-
мытых стекол и кончая кастрюлями с отломанными ручками. Он изо всех сил
старался поддерживать чистоту, регулярно мыл полы и вытирал пыль, но до
мытья окон руки все не доходили, а уж про приобретение новой посуды и
ремонт подтекающего крана в ванной он и не помышлял.
Лиза пришла вскоре после того, как старинные часы на стене пробили
восемь. Последние девять лет она ходила только в черном, вот и сегодня
на ней были надеты черные брюки и черный свободный свитер. Дмитрию не
нравился этот затянувшийся траур, к тому же глаз художника, требова-
тельный к гармонии цвета и формы, видел, что черное ей совсем не идет.
Статная, широкая в кости, с темно-русыми волосами и серыми глазами,
спортивной подтянутой фигурой, она могла бы лучиться здоровьем и смехом,
и ей как нельзя лучше подошли бы белые джинсы и яркая майка с веселым
рисунком. Но вместо этого Лиза упорно носила траур, редко улыбалась, а
скорбное выражение, казалось, навсегда прилипло к ее лицу.
- Как провела день? - спросил Дмитрий, пристраивая Лизину куртку на
вешалку в прихожей.
- Нормально. Была на кладбище, вымыла памятник, положила цветы.
- Когда ты выходишь на работу?
- Через недельку, наверное. Посмотрим. Я еще не решила.
- А что врач говорит?
- Да что он скажет умного, врач этот! - пренебрежительно ответила Ли-
за. - Что я захочу, то и скажет. Посмотрим, - повторила она, - если бу-
дет настроение работать, закрою больничный.
После пережитого девять лет назад шока, когда на глазах у Лизы четве-
ро мальчишек убили ее младшего брата, она периодически лежала в больнице
с обострением нервного расстройства, а потом подолгу долечивалась дома.
- Ты знаешь, - оживленно заговорила она, устроившись в уютном глубо-
ком кресле, которое досталось Диме от прабабки вместе со старинными нас-
тенными часами, - Андрюше понравились голубые хризантемы, которые я ему
приносила в прошлый раз. Я давно замечала: если ему цветы нравятся, они
долго не вянут. Сегодня я снова положила такие же. Как ты думаешь, ему
нравятся именно хризантемы или то, что они голубые?
"Ну вот, началось, - устало подумал Сотников. - Бесполезно объяснять
ей, что Андрюше уже ничего не может нравиться или не нравиться, потому
что его уже девять лет нет в живых. Лиза не хочет этого понимать, она не
желает смиряться со смертью брата, но поскольку против факта его гибели
она бессильна, то и ударилась в религиозную муть о бессмертии души. От-
сюда и разговоры эти, и посещение кладбища каждую неделю, а то и чаще, и
ежедневная уборка его комнаты, в которой все годы после его смерти под-
держивается порядок, словно он ушел в школу и через два часа вернется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11