..
Потом опять искали печенегов. И, кажется, одного нашли.
***
... Солнышко ласково било в глаза Ивану-дураку. Будущий богатырь
разлепил очи ясные, проморгался и огляделся. Трактир был пуст. Емеля
исчез. Стол был уставлен пустыми четвертями, между которыми валялись
огрызки пряников и куча рыбьих костей. Видать, организовал-таки Емеля
закуску.
- Ай да мы, - прошептал Иван. - Богатыри, не мы... Трактирщик!
Из-под стойки выполз трактирщик.
- Где печенег? - спросил Иван строго.
- Не было такого, - признался трактирщик.
- А кого ж мы лупили за Русь-матушку?
- Мойшу-портного.
- Да?
Иван погрузился в раздумье. Потом сказал:
- Врешь. Печенег это был... А дружок мой где?
- Ушел с печенегом обновку шить богатырскую, - покорно сказал
трактирщик.
"Решился-таки в богатыри", - подумал Иван. Помолчал. Потом взял со
стола недогрызенный рыбий хвост и стал им обмахиваться.
- Душно мне... Тяжко... Поправиться бы, а?
- Вмиг! - ожил трактирщик, - Только что завоз был.
Вскоре на столе появилась немудреная богатырская снедь: крынка
огуречного рассола, коврига хлеба, пара бананов и спелый ананас. Иван
вяло выпил рассол, закусил бананами, потом размазал ананас по ковриге
и проглотил.
Полегчало...
- Сколько с меня, добрый человек? - поинтересовался он.
- Рупь с полтиной, да два гроша на чай, - сообщил трактирщик.
Иван, не споря, заплатил и, почти не пошатываясь, вышел в конюшню.
Оседлал Гнедка и медленно поехал в направлении богатырских казарм. По
дороге неторопливо проверял пожитки - не уперли ли ночью чего лихие
молодчики. Деньги целы. Булава на месте. Конь...
Конь на месте. Грамотка отцовская к Микуле... Грамотка!
Грамотки не было. С минуту Иван-дурак обшаривал карманы, и вдруг
шальная мысль забрела ему в голову. Емеля! Он грамотку спер!
Предатель! Негодяй! Ах, Емеля, Емеля, браток названный...
Глава первая,
в которой Иван опаздывает к собственному прибытию и готовится
трижды помереть.
Богатырские казармы были украшением стольного града Киева.
Окруженные цветущими каштанами и питейными заведениями, казармы
сии издавна стали местом отдыха горожан. Сюда приходили детушки малые
- на богатырей-заступничков посмотреть, старцы седобровые - о жизни
погутарить, девки веселые - род богатырский множить. Иван с восторгом
оглядывал праздную публику, и ему хотелось громко и радостно крикнуть:
"Я - Иван-дурак, будущий богатырь!"
Но он сдерживался.
Уже шагов за сто от казармы Иван заслышал задорный посвист сабелек
и глухое уханье булав. То богатыри забавлялись играми молодецкими.
Гнедок прянул ушами и подозрительно посмотрел на Ивана: туда ли мы
едем.
- Что ты, сыть, травяной мешок, спотыкаешься! - гаркнул Иван.
Открыл было рот снова, но забыл, что полагается говорить дальше, и
закрыл его.
Подъехали к воротам, отлитым из пудовых подков, износившихся под
лошадьми богатырскими. "Первое испытание", - понял Иван и распахнул
ворота. Очам его открылась чудная картина.
На широкой дубовой лестнице, перемежая дело импровизированными
присказками, фехтовались на булавах богатыри. Одеты они были в
кольчуги булатные, рубахи шелковые да сапоги кирзовые. Особенно
понравился Ивану толстый и потный богатырь лет пятидесяти, который,
обломав булаву о головы настырных сотоварищей, схватил за ноги другого
богатыря - с тонким интеллигентным лицом, и стал лупить противников
им. Интеллигентный богатырь при этом не терялся и в момент удара
пытался укусить сотоварищей за незащищенные части тела. Лестница
тряслась от богатырского хохота.
- Как пройти к Микуле Селяниновичу? - спросил Иван у проходящего
мимо богатыря, слезая с перепуганного Гнедка.
- К Микуле? Да по лестнице дубовой, в палаты каменные, - с
тщательно скрываемым почтением ответил богатырь.
Иван вдохнул побольше воздуха и, поминутно извиняясь, стал
протискиваться мимо резвящихся. Пару раз его огрели булавой, разок
укусили за ногу, но через каких-то полчаса Иван вошел-таки в палаты
каменные.
Микула Селянинович сидел на лавке и задумчиво перебирал руками
землю сырую, насыпанную в большую дубовую кадку. Он тосковал по
простому пахарскому труду, но как мог боролся с этим чувством.
- Исполать тебе, Микула Селянинович, - нараспев обратился Иван и в
пояс поклонился. - Привет тебе от старого друга, Ивана-Черная Рука,
Гроза морей. А я сынок его беспутный, Иван-дурак.
Пришел к тебе знатную службу сослужить, постоять за землю Русскую,
лечь костьми за дело правое.
- Сядь пока, - гулко произнес воевода и, убедившись, что его
трогательная тоска по прошлому замечена, отставил кадку в угол. - А
сколько ж тебе лет, дитя мое?
- О, очень много, сударь, восемнадцать! - с восторгом ответил
Иван.
- Рука твоя тверда?
- Тверда!
- Нога твоя тверда?
- О да!
- Ну и белиберда, - тоскливо простонал Микула, но все же
продолжил:
- Вот верная черта...
- Всегда! - не к месту, но в рифму встрял Иван.
- ... дурацкого, испытанного стиля. - Продолжил Микула
Селянинович, не обратив на него внимания. - О Боже!.. И я таким же
юным был, когда мы печенегов в первый раз побили...
Наступило тягостное молчание. Первым нарушил его Микула:
- Чего это мы, а?
- К слову пришлось, - вежливо ответил Иван-дурак. - Так я, значит,
в богатыри записаться хочу.
Микула помолчал, потом задумчиво произнес:
- В богатыри... Так ведь богатырю надобно иметь не только сердце
доброе, а ноги твердые, не только булаву тяжелую, а голову крепкую,
надобно еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9