Возможно, это
была правда, но сейчас причиной ее путешествия явно было стремление
отказать Квефу, что она сопровождает меня.
Квеф был симпатичным юношей несколько моложе Хвенит, с такими же
точеными чертами лица, которые, казалось, отличали все племя. Он говорил с
ней вежливо, как со мной, и сказал, что рад разделить с ней путешествие,
хотя был напряжен в ее присутствии, а она прилагала все усилия, чтобы
раскипятить его, кидая на него безумные синие взгляды, говоря, как плохо
он управляется со своей лодкой, превращая любое его замечание в шутку или
чепуху. Это был прием, который некоторые женщины крарла испытывали на мне,
когда мне было около шестнадцати, как ему сейчас, и получали пощечину в
качестве награды.
Один раз, когда мы меняли друг друга на веслах, она начала возиться с
кошачьей клеткой, сказав, что выпустит зверя. Я сказал ей, что кот
наверняка утонет, а лодка перевернется, и Хвенит медовым тоном ответила,
что я очень умный, и она будет слушаться меня во всем. Этот выстрел прошел
вхолостую, потому что, поймав взгляд друг друга и зная, чего она
добивается, и Квеф и я расхохотались.
Поскольку ветер не стихал, она запищала что я должен усмирить его с
помощью своих волшебных сил, и я сообщил ей, что усмирю ее веслом, если
она еще будет болтать.
Во всяком случае, ветер всего лишь качал лодку и срывал верхушки с
волн. Hаконец мы увидели остров и вскоре пристали к его покрытому
водорослями берегу.
Квеф и я втащили лодку подальше на берег под защиту скалы, покрытой
белым птичьим пометом и зеленой от морских лишайников. Ветер лениво
размахивал, словно крыльями, верхушками больших деревьев с покрытыми мхом
стволами, стоявших на краю пляжа в пятидесяти ярдах от берега.
Кричали серые чайки, заставляя кота рычать в своей клетке.
- Ветер стихнет к рассвету, - сказал Квеф. - Тогда я вернусь на
материк. - Он стоял, глядя на Хвенит, шедшую впереди по направлению к
деревьям, и если я когда либо видел мужчину, которым завладела женщина,
эго был он.
Я сказал:
- Она примет тебя, если ты попросишь ее.
- Может быть, - сказал он. - Hо я не могу просить се.
- Ты что, парень, неужели ты всерьез принимаешь ее насмешки?
- Hет, - сказал он, спокойный, как внезапно затихшее море. - Конечно,
мой отец не видит в этом ничего дурного - не в наших правилах
устанавливать железные законы и вешать их, как цепи, на мужчин и женщин. И
все-таки мне это кажется противозаконным.
Я не понял его и сказал ему об этом. Девушка была благосклонна - даже
страстно желала этого, отец Квефа дал свое благословение, а Пейюан разве
не великодушен?
- Hо это и есть моя проблема, - сказал он с легким смешком. - Мой
отец и Пейюан - один и тот же человек. Он женился на Хэдлин после смерти
своей белой жены главным образом, чтобы у Хвенит была мать, хотя потом он
полюбил ее. И Хэдлин родила меня. Я сын Пейюана. Хвенит и я - брат и
сестра.
Законы везде разные. Среди дагкта мужчину, который ложится со своей
сестрой, секут, а девушке ставят клеймо на груди. Большинство общин
неодобрительно относятся к кровосмешению. В некоторых плата за это -
смерть, и хотя черные люди открыто принимали факт любви, где бы она ни
пустила корни, я видел в глазах Квефа рядом с его желанием холодное
отвращение. Лежать с плодом того же семени, что породило и тебя,
переплетаться с телом, которое произошло от тела твоего же отца. Ответный
холод пробежал по моему собственному животу при мысли об этом. Самое
старое в мире неприятие.
Позади нас тусклый темно-бордовый закат начал опускаться на невидимый
материк.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОСТРОВ

1

Я лежал в палатке на острове. Мне снилось вот что.
Я летел. Как в тоннеле, я воображал себя чернокрылым. Взмахи крыльев
перенесли меня с одного берега на другой. Я вернулся на материк, пролетев
высоко над океаном, видя, как его чернота подо мной превращается и белое
золото мысов и отыскав белый скелет города в заливе.
Странность сна заключалась в следующем.
Обладая крыльями власти, я в то же время знал себя тем, каким
родился. Дикарь из племени, натасканный на летние войны, и на моем теле -
шрамы этих войн, шрамы, которые я никогда не хранил. Как будто я снова был
брошен в прах, который должен был сформировать меня вместо той глины, из
которой я был сделан. И во сне я думал: она, сука, которая родила меня,
хотела, чтобы я вырос таким. Смертный воин крарлов с единственным по
рождению правом - боя и смерти в бою. Или еще хуже, волчьей смерти от рук
городских людей, которые охотятся за мной.
Мрачная светящаяся руина протянулась вверх и, казалось, пыталась
затянуть меня в себя, но я забил крыльями и поднялся выше, усмехаясь,
потому что даже во сне я был достаточно силен, чтобы не поддаться ее
гнилому притягиванию.
А потом я увидел ее. Она висела в небе, как кристаллик луны. Женщина.
Ее лицо было закрыто черным шайрином, тело - черным платьем крарлов, но ее
белые руки были раскинуты, а ее белые-белые, как кость, волосы развевались
вокруг нее, подобно языкам дыма. Узнавание было мгновенным. Это была моя
любящая мать.
Я закричал ей.
- Твой сын, воин Эттука! Тебе нравится, что ты сделала из меня? Я
убил сорок человек, и у меня четыре жены и тринадцать сыновей, и через три
дня я умру с копьем между ребрами. Я мог быть принцем в Эшкореке Арноре
или в Эзланне. Я мог быть королем с большой армией за моей спиной, с
женщинами, которые ублажали бы меня, и с Силой, которая заставила бы людей
делать по-моему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84