Тем постыднее
все это, что столь беспримерное разрушение наших тылов производится на наши же с
вами взносы, собранные среди доверчивых клиентов. Поэтому я и предлагаю вашему
вниманию...
3 - й г о л о с. Вам же известно, что военнообязанные не принимаются в
сальватории Боулдера, а рабочим не на что прятаться под землю!
Г о л о с а. Тише, тише...
Как раз в эти минуты, чуть раньше, через центральный, противолежащий
трибуне вход вступают человек шесть внушительного вида молодцов - в
полувоенной фирменной униформе, со шнурками вместо погон и опознавательными
инициалами "BS" на рукавах. Не обращая внимания на происходящее, они
деловито осматривают помещение, все ли тут в порядке. Один, видимо старший,
молча кивает другим на приоткрытое за столом председателя окно с цветным
символическим витражом.
С т а р ш и й п о о х р а н е. И вон того удалить, ребятишки... Что-то
мне не нравятся ни ряшка его, ни, правду сказать, волоса.
Несопротивляющегося стенографа с громадной шевелюрой легко, как щепку,
перемещают в коридор.
Получивший приказание охранник взбирается за спиной председателя на
спинку его кресла.
- Извини, парень, что мешаю вам трепаться. Мне закрыть окошко, а то мы простудим
нашего старика.
Молодцы "BS" разговаривают по-хозяйски громко и поступают как им
нравится, что окончательно нарушает порядок заседания. Атака сбежавшихся
было служителей разбивается о первую же многообещающую улыбку старшего.
Общее замешательство. Застигнутый на полуфразе оратор замирает на трибуне.
Привстав, сенаторы смотрят на задние входные двери в ожидании еще худшего.
Оттуда появляется неторопливая процессия. В сопровождении врача, двух
медицинских сестер-монахинь и пастора, ввиду возможных случайностей
преклонного возраста, вступает сам м-р Боулдер, ведомый под руки двумя
молодцеватыми секретарями со скорбно одухотворенными лицами и атлетического
сложения. Старик гораздо старше и сутулей, чем на знакомых нам портретах не
менее как пятнадцатилетней давности, почти развалина. Белая борода и такие
же нависшие брови, под которыми, как в норах, прячется взгляд, придают ему
даже какое-то щемящее душу библейское величие. Смятенная тишина, и в ней
только пришаркиванье старческих ног.
Б о у л д е р (кивая неизвестно кому). Ничего, ничего... садитесь,
господа. Извините, опоздал... стариковское недомогание, обычные неполадки с
желудком... (Ворчливо, председателю, не глядя на него.) Все они таковы, эти
чертовы старики... травить их... Простите, сверх ожиданий... немножко помешал
вам заниматься!
Самуэль Д. Боулдер опускается на откуда-то появившееся в проходе
кресло в четвертом ряду, который наполовину к тому времени знаменательно
опустевает: свита располагается гнездом вокруг. Монахини роются в своих
санитарных сумочках. Врач пытается приложить какой-то медицинский прибор к
запястью старика, тот без раздражения отводит в сторону его руку.
Долгое мертвое молчание. Напрасно председатель подает просительные
знаки оратору, чтобы тот спасал положение ввиду создавшихся по его вине
обстоятельств. Тот незаметно сникает - скорее улетучивается, чем бежит с
трибуны.
П р е д с е д а т е л ь. Прежде всего мы приветствуем дорогого мистера
Боулдера в нашей деловой среде. До нас дошли грустные вести, что вы прихворнули
у себя под Цинциннати, сэр... и мои коллеги искренне сожалели, что ваше
нездоровье лишает их возможности послушать от вас лично воспоминания о
возникновении поразительной фирмы "BS", которая по высокой мысли ее творца -
эвакуировать человечество из потенциальных очагов военных бедствий -
представляется всем нам одним из гуманнейших начинаний нашего времени!.. Не
найдете ли заодно возможность, сэр, поделиться с нами и вашими соображениями о
современности?
Б о у л д е р. Да, я хотел бы, а то у меня время... Но оратор?
П р е д с е д а т е л ь. О, он давно кончил, сэр. Итак, ваше слово, мистер
Боулдер.
Предоставляя слово, он оглашает всевозможные, строк на двадцать,
титулы и звания великого старика.
Перед публичным выступлением, с опасными в столь преклонном возрасте
треволнениями, старшая сестра подает старику какое-то укрепляющее питье,
которое предварительно надо долго мешать ложечкой. Кощунственно домашний
звон стекла оглашает тишину законодательного святилища с президентами,
генералами, джентльменами в париках, созерцающими из золоченых рам это
забавное и неуместное священнодействие.
Боулдера возводят на трибуну секретари, которых он затем с капризцем
отталкивает, как костыли. Оратор начинает ворчливо-медленно, порою глотая
куски фраз, но угасающий вначале голос крепнет к концу, и в заключение
старик окинет свою аудиторию уничтожающим, почти молодым взором из-под
насупленных бровей.
Б о у л д е р. Моя фамилия Боулдер, господа. Я получил вашу вздорную
повестку и сперва, этово... мне уже вредно, мне нельзя самолет, хе-хе... в небо
мне уж дозволительно только с ангелом. Но тут мне дали проглотить что-то такое,
продолговатое, и вот... (Долгая пауза.) Когда мне не дремалось, то я глядел
оттуда сквозь облачную дымку на все эти плывущие внизу города и башни и думал:
так почему же оно так прочно? Их жгут века подряд, взрывают, а они все стоят...
я спрашивал себя: почему?.. из камня и стали? Нет. А потому, господа, что оно
сделано из живой человеческой души. Из вздоха нашего, из мечты, из надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38