Неоспоримым стал и их авторитет в европейском научном мире. Многие академии и научные общества считали их своими членами. Так, они были членами Берлинской академии наук, а потом то вместе, то порознь приглашались в качестве почетных членов научными обществами Италии, Нидерландов, Дании. Франции и Швеции. Их ценили профессора и преподаватели Геттингенского университета. Уважали студенты. У них были все основания довольствоваться укрепившимся положением. Казалось, никакая опасность не угрожала ни им, ни их научным поискам.
И вдруг как гром с ясного неба! На собственном опыте они испытали, что удары судьбы приходятся именно тогда, когда ожидаешь их меньше всего.
«Геттингенская семерка»
То, что произошло с братьями Гримм, вошло в историю как выступление «геттингенской семерки».
Земля Ганновер, к которой относился Геттинген, по решению Венского конгресса была провозглашена королевством и вошла в унию с Великобританией. В 1830 году общим королем Великобритании, Ирландии, а также земли Ганновер стал Вильгельм IV. Но в ходе борьбы за конституционные права, широко развернувшейся в землях Германии в XIX веке, король предоставил в 1833 году Ганноверу конституцию. Это фактически означало принятие юридического закона, который не охранял больше произвол, абсолютистскую власть государя и устанавливал правовые взаимоотношения между монархом и его подданными. Народ уже не зависел целиком и полностью от власти одного лица. Глава государства также должен придерживаться положений выработанного закона. Но 20 июня 1837 года Вильгельм IV умер, не оставив законного наследника. А потому с его смертью пришел конец унии между Великобританией и Ганновером. Королем Ганновера стал брат Вильгельма IV Эрнст Август.
Новый своевольный властитель не желал ничего знать о конституционных вольностях, введенных в стране его братом. Его не интересовало, что на верность этой конституции присягнули государственные служащие, в том числе геттингенские профессора, а значит, и братья Гримм. Он появился в Ганновере спустя неделю после смерти брата и не пожелал дать присягу. Наоборот, он отложил собрание выбранных согласно конституции представителей. Поведение короля, с необузданным нравом которого уже успели познакомиться, задевало всех. Уже в первые дни июля — лишь неделю спустя — Эрнст Август издал эдикт, в котором объявил, что конституция, по его мнению, является необязательной для короля. Он распорядился также о проведении проверки с целью выяснения возможности изменения действующей конституции или возвращения к прежней. Со свойственным ему коварством он заявлял: «Мы верим в старую любовь и верность ганноверского народа своему монарху, Мы верим, что Наши дорогие подданные ожидают нашей проверки вышеозначенного предмета спокойно и с полным доверием к Нашим благожелательным намерениям и будут находиться в убеждении, что, проводя проверку, Мы имеем в виду общее благо и процветание».

Эрнст Август обращался к «подданным», а не к гражданам государства. Министры, призванные защищать конституцию, бездействовали. Вместо того чтобы дать отпор, они молчали и крепко держались за свои кресла. Было объявлено, что король имеет право отменить присягу. Что же в таких условиях могло защитить конституцию? Король заручился поддержкой послушных ему людей, которые доказали, что конституция 1833 года была введена якобы незаконно. Хотя общественность и была возмущена, а Пруссия и Австрия выступили с предупреждениями, 1 ноября 1837 года Эрнст Август отменил конституцию 1833 года и ввел своей властью в действие более выгодную ему конституцию 1819 года. Служащие были освобождены от присяги. Это было явное нарушение законности со стороны монарха. Слова, сказанные им при этом, были лестными, но скрывали обман и коварство: «Наши верные подданные могут быть уверены в том, что Наши чувства к ним — это чувства отца к собственным детям». Одновременно с этим он заявлял ясно и жестко: «Поскольку Мы не считаем основной закон действующим и обязательным для Нас, то Мы никоим образом не можем вести переговоры с представителями, избранными в соответствии с этим законом. В этих обстоятельствах Мы сочли своим долгом распустить собрание представителей и заявляем, что с настоящего момента основной закон государства 1833 года прекращает свое действие».
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Общественность была потрясена. Неужели король имеет право отменить присягу, которую люди принесли перед богом? Возмущение царило и в университете, где студентам преподавали право. Именно там «особенно остро воспринимали и чувствовали все доброе и злое, происходящее в стране». Студенты потребовали, чтобы преподаватели на деле защитили принципы, которым они постоянно их учили.
Якоб Гримм, возмущенный происходящим, писал: «Преподаватели публичного права и политики должны черпать принципы общественной жизни из самого чистого источника своих убеждений и научных исследований; преподаватели истории ни на минуту не должны прекращать говорить о том, какое влияние на благосостояние или страдание народов оказывают конституция и правительство; преподаватели филологии, постоянно изучающие классиков по их захватывающим рассказам о древних правителях, должны на примере истории показывать, как влияет на развитие поэзии и даже состояние языка свобода или угнетение народа. Вряд ли нужно говорить, что теология и даже медицина в стремлении раскрыть тайны религии и природы должны укреплять потребность в тягу молодежи к святому, простому и истинному. Поэтому можно представить, как глубоко был потрясен университет известием об отмене конституции страны».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106