Я подхожу к кастрюле с макаронами и молодецким мае-гири отправляю кастрюлю в воздух. Кастрюля лопается. Макароны разлетаются по комнате на манер конфетти. Они виснут на стенах, а один сталактитом свешивается с люстры.
— Жратвы, — приказываю я бесу, — оленина, баранина, осетрина — полный список ресторана «Балчуг»!
Бес начинает таять.
— Погоди! — кричу я. — И баксов. Бес вновь плотнеет.
— Что такое баксы? — спрашивает он. Я вытаскиваю из кармана «франклина».
— Держи, — говорю, — для образца и давай сюда целую штуку таких.
Бес пропадает.
Кровать-сексодром вдруг крякает. Я поворачиваюсь. На кровать начинает сыпаться жратва. Шикарная жратва.
Раздается стук в дверь, и бес входит в дверь. Он по-прежнему прикинут, как Ричард III. В руках у него дипломат. Я раскрываю дипломат — в дипломате «франклины».
Через пять минут мы весело сидим вокруг кровати, пожирая припасы. Я запиваю нежнейшее мясо пивом «Туборг». Мне хорошо. Я люблю всех. Я люблю шефа, я люблю бедолагу Генку, я люблю Христа, и я люблю, даже нашего беса. Но особенно я люблю баксы.
— Слушай, кореш, — говорю я бесу, — как тебя зовут?
— Асмодей.
— Хорошее имя. Тебе сколько лет?
— Восемнадцать.
— На земле когда-нибудь был?
— В пятом классе нас возили на экскурсию, — гордо сообщает бес.
— Куда?
— На битву под Никополисом.
Я стучу полушариями друг о дружку. Никополис — это где? В Сербии? Хорватии?
— Это в каком году было? — спрашиваю я.
— В 1395-м, — отвечает бес.
— Что за херня? Тебе же восемнадцать?
— А у нас время течет не так, как у вас, — пояснил бес. — Пока у нас проходит день, у вас проходит год. И наоборот — пока у вас проходит день, у нас проходит год.
Однако!
— Слушай, — говорю я бесу, несколько захмелев, — а чего ты от нас не сбежал? Тот мнется.
— Говори, — рявкаю я, — а то в церковь пойду!
— Так ведь вы же меня не отпускали, — робко блеет хвостатый фраер.
— Не отпускал? Значит, ты не можешь пропасть без моего дозволения?
— Никак нет. Пока вы не прочитаете заклинание.
Это мне нравится. Пока я его не отпущу, он будет при мне. Жратва! Баксы! Девочки! Валютные проститутки всех времен и народов! А подать мне сюда прекрасную Елену в шелковых трусиках!
И тут дверь внезапно распахивается.
Я даже не успеваю схватиться за пушку.
Пять амбалов с непостижимой ловкостью вваливаются в номер. Первый амбал двухметрово-ростый. У него абсолютно выбритая голова и красный двухсот долларовый пиджак. Его черный галстук превосходно гармонирует с черными же очками. В руках у амбала — «беретта». Остальные четверо вооружены разнообразно, но добротно. В руках последнего имеется помповый «мосберг», против обаяния которого, как известно, не устоит ни один бронежилет. «Мосберг» — это лишнее. У нас нет бронежилетов. На нас хватит «беретты».
Остальные четверо из наших гостей несколько поменьше ростом, как поменьше ростом вложенные одна в другую матрешки. Последний вообще не выше метра девяносто. Просто карлик.
— Откуда жратву взяли, сволочи, — орет тип в красном пиджаке.
Я оглядываюсь на Асмодея. Но его нет. То есть рядом со мной имеет место некое помутнение воздуха, из чего я заключаю, что Асмодей все еще тут. Скорее всего, он испугался до состояния полной прозрачности. Асмодей! Асмодейчик! Я тоже хочу быть прозрачным!
В это мгновение красный пиджак бьет меня по почкам. Я перекувыркиваюсь через кровать и вбок. Спасите меня! Я Атлант, который держит на голове мир. Нет, не мир! Всего лишь стенку номера. Стенка номера не выдерживает давления моей головы, и что-то оглушительно трескается. У стенки, видимо, перелом основания плинтуса. Перед моими глазами комната танцует хоровод. Я становлюсь почти прозрачным, как Асмодей. К сожалению, я прозрачен только для себя, но не для визитеров. Они решили сыграть в футбол. Красный пиджак играет роль форварда. Я играю роль мяча.
За что?!!
Я влетаю носом в остатки бараньей ноги. Зубы мои рефлекторно дергаются, и нежная мякоть барана начинает таять в моем рту. У нее соленый привкус. Это привкус моей крови, и в этом баране застрял мой сломанный зуб.
— У кого, козел, воровать вздумал? — шипит амбал.
Я в ужасе завожу глаза. Я, кажется, понял. С чего я взял, что этот петух Асмодей сотворил барана? А если он его украл? А откуда же ему красть барана, как не этажом ниже?!
— А-а…
Это я глотаю барана вместе с собственными зубами.
И тут внезапная мысль пронзает меня: а «капуста»? Откуда эта паскуда взяла баксы? Тоже украла? Откуда? Не в хранилища же Токобанка он, сволочь, смотался за баксами? У кого в этом городишке самые крупные баксы?
Я открываю глаза. Мои ребята лежат в позе издохшего карпа. Двое амбалов раскрывают дипломат, имеющий место быть на диване.
— Шеф, — кричат они, — это не грины, тут книжки!
Проклятая черная инкунабула летит на пол и довольно чувствительно трахает меня в ухо. Ничего. Меня сейчас еще и не так трахнут. И не только в ухо. И не только книжкой.
— Шеф, — кричит третий, выволакивая из-под кровати дипломат с баксами, — нашел.
Все. Точно. Гад Асмодей спер баксы там же, где барана — у Леши Горбуна!
— Вниз их, — командует красный пиджак. Кто-то заводит мои руки назад и защелкивает на них наручники. Кто-то вытаскивает из-под меня «ТТ». Меня берут за ноги и тянут вниз. Я еду, как макаронина, разбитая параличом, и пересчитываю головой ступеньки. На десятой ступеньке моя голова, переусердствовав, пытается пересчитать стальные шишечки, из тех, которыми к ступенькам крепятся стержни, придерживающие ковер, и мир гаснет, как выключенный телевизор.
Все.
Тайм-аут.
Hard disk failure.
No boot device available.
Я лечу в мир, где один наш год считается за один их день.
1 2 3 4 5 6