Эти существа, должно быть, прекрасно чувствовали себя на
Земле ибо, одетые и обутые, в тюрбанах, они почти ничем не отличались от
людей и могли смешаться с шумной толпой на рыночных площадях или в лавках,
не вызывая ни замешательства, ни недоуменных вопросов. Но большинство из
них, за исключением самых худосочных и уродливых, раздевали и заталкивали в
тесные клети и увозили на громыхающих повозках, запряженных фантастическими
существами. Иногда с галер сгоняли других существ, кое-кто из которых был
очень похож на почти-людей, кое-кто не очень похож, а некоторые и вовсе
странного обличья. И Картер подумал, не ожидает ли кого-то из несчастных
чернокожих толстяков из Парга печальная участь быть посаженным в клетку и
увезенным в глубь острова на ужасных повозках.
Когда их галера причалила к замызганному и грязному пирсу, сложенному
из окаменевших губок, и из трюма высыпала чудовищная орда жабообразных, двое
из них подхватили Картера под руки и поволокли на берег. Зловоние и самый
вид этого города произвел на Картера ужасающее впечатление, и в его мозгу
запечатлелись лишь отрывочные видения мощеных улиц, и черных подъездов, и
бесконечной вереницы высоченных серых стен без окон. Наконец его втолкнули в
низкий дверной проем и заставили подниматься по бесконечной лестнице в
кромешной тьме. Было совершенно очевидно, что жабообразным все равно где
находиться - на свету или во мраке. Запах стоял тошнотворный, и, когда
Картера заперли одного в каком-то помещении, он с трудом собрался с силами,
чтобы ползком обследовать свою новую обитель. Комната была круглая, около
двадцати футов в диаметре.
Потом время словно остановилось. Через равные промежутки ему приносили
еду, но до нее Картер не дотрагивался. Он не знал, какая его ждет участь, но
интуитивно чувствовал, что его держат тут в ожидании страшного духа и
посланника бесконечности Иных богов, ползучего хаоса Ньярлатотепа. Наконец,
по прошествии нескончаемо долгих часов или дней, исполинская каменная дверь
отверзлась, и Картера повели вниз по лестнице и вытолкнули на залитые
красными бликами улицы страшного города. На Луне была ночь, и по всему
городу были расставлены рабы с пылающими факелами в руках.
На какой-то мерзкой площади они выстроились в некое подобие процессии:
десять жабообразных и двадцать четыре человекоподобных факелоносца - по
одиннадцать с каждой стороны и по одному спереди и сзади. Картера поставили
в самую середину колонны, пятеро жабообразных шли позади него и пятеро -
впереди, и по одному человекоподобному факелоносцу было справа и слева.
Некоторые жабообразные достали резные флейты из слоновой кости и стали
извлекать из них омерзительные звуки. Под их адскую музыку процессия
покинула мощеные улицы города и вышла на объятую ночным мраком равнину,
поросшую отвратительными грибами, и вскоре двинулась вверх по склону низкого
пологого холма. Картер ничуть не сомневался в том, что где-то на ужасном
склоне или на богомерзком плато их поджидает ужасный ползучий хаос, и он
лишь молил, чтобы этот кошмар поскорее завершился. Завывание сатанинских
флейт было невыносимым, и он отдал бы все на свете, лишь бы услышать голос,
хотя бы отдаленно напоминающий человеческий, но жабообразные были немы, а
рабы безмолвствовали.
И вот сквозь звездный мрак прорезался нормальный звук Он донесся с
высоких гор вдалеке, и эхом отразился от всех зубчатых вершин вокруг,
соединившись в нестройный пандемический хор. Это был полуночный кошачий
крик, и тут Картер понял, что деревенские жители правы в своих догадках -
существуют таинственные области, ведомые только котам, куда кошачьи
старейшины убегают тайком по ночам, прыгая с самых высоких крыш. И ведь
верно, что прыгали они на оборотную сторону Луны, чтобы порезвиться на
лунных горах и побеседовать с древними тенями; и вот, бредя в середине
процессии зловонных существ, Картер услыхал их привычный дружелюбный клич и
враз вспомнил о высоких крышах, горячих очагах и освещенных окошках родного
городка.
Рэндольф Картер владел кошачьим языком почти в совершенстве, и в этом
жутком краю он издал подходящий для ситуации вопль. Но этого даже и не
требовалось, ибо, как только его губы раскрылись, он услыхал, что кошачий
хор стал громче и ближе, и увидел, как на фоне звезд быстро замелькали тени
и крохотные кошачьи силуэты, элегантно перепрыгивая с холма на холм, начали
собираться в многочисленные стаи. Он издал кошачий зов, и, прежде чем
участников мрачной процессии объял страх, на них, точно штормовой прибой,
обрушились тучи вздыбленной шерсти и волны убийственных когтей. Флейты
замолкли, и в ночи раздались ужасные крики. Умирающие человекоподобные
визжали, а коты шипели, фыркали и урчали, а жабообразные не издавали ни
звука, когда их вонючая зеленая сукровица орошала пористую землю, поросшую
мерзкими грибами.
В свете факелов зрелище было чудовищное. Картеру никогда в жизни не
приходилось видеть такую армию кошек Черные, серые, белые, желтые, полосатые
и бог знает какие еще, обычные домашние, бесхвостые, тибетские, персидские,
египетские - все смешались в вихре схватки, и над ними висела пелена той
неподдельной и неосквернясмой святости, благодаря которой была прославлена
их богиня в величественных храмах Бубастиса. Кошки мощными прыжками кидались
к горлу человекообразных или вцеплялись в розовый пучок щупальцев
жабоподобных и яростно низвергали их на поросшую грибами равнину, где
мириады их собратьев тучей набрасывались на поверженную жертву и, обуянные
священным упоением боя, вонзали в нее трепещущие когти и клыки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47