– Ну Мишка же!!! – восторженно взревел человек, бросился к Рябинину и заключил его в крепкие объятья. – Мишка, какими судьбами? Чудеса разнебесные, да и только! – тиская и целуя Андрея, приговаривал Георгий. – Да что ты прямо малахольный какой-то? Неужто не рад?
– Очень… очень рад, – обнимая друга и озираясь по сторонам, отозвался Рябинин. – Не кричи так… неудобно.
– Брось. А я, знаешь ли, качу себе на лихаче, смотрю: Нелюбин. Думал, почудилось, а пригляделся точно! – звонко рассмеялся Георгий и хлопнул Андрея по плечу.
– Идем ко мне, я живу неподалеку, – заторопился Рябинин.
– Как? – оторопел Георгий. – Я решил, ты проездом, город осматриваешь.
– Да нет, вот уже месяц, как я работаю на «Ленинце»… Идем же! – Андрей потянул друга за руку.
– Ну и дела! – Георгий почесал затылок. – На «Ленинце»!.. Подожди-ка, я шепну пару слов извозчику.


* * *

– Выходит, здесь ты пристроился, – прохаживаясь по комнате Рябинина, приговаривал Георгий.
– Разместили, по-моему, неплохо, – пожал плечами Андрей.
Усевшись к столу, он с улыбкой разглядывал друга. Те же карие глаза, вздернутый нос, широкие плечи и присущая только Жорке легкая походочка. Он почти не изменился, разве что появились глубокие морщины у рта, и речь стала какой-то отрывистой, резкой.
– Так кем ты там, на «Ленинце»? – усаживаясь, спросил Георгий.
– Начальником столярного цеха.
– Да-а? А служба?
– Демобилизовали в апреле. А ты?
– Ну, я… – Георгий развел руками и поглядел в потолок. – У меня здесь свое дело, «Бакалея Старицкого», пекарня, лавка, домишко.
– Ловка-ач! – в восхищении покрутил головой Андрей. – Пиджак крем-габардиновый, жилет цвета «призрачная зыбь». А где же золотая цепь на животе?
– Ехидничаешь? Оно и понятно: куда мне, нэпману, до вас, заводских!
– А я еще и комсомолец, Жора! – расхохотался Андрей.
– Тем паче, – подхватил Георгий. – Вот и встретились два друга, Миша с Жорой, офицеры ударного батальона!
– Так я и не Михаил давно, – вздохнул Андрей. – Меня зовут Рябининым, Андреем Николаевичем.
Глаза Георгия стали внимательными и жесткими.
– Понял. Ты в «конспиралке» или перекрестился?
– Имя сменил. С моим-то прошлым… Еще расскажу. А ты, значит, под своей фамилией живешь?
– А чего мне бояться? Перед властью я чист, – махнул рукой Георгий. – Я, брат, бывший партизан, инвалид гражданской. У меня даже документ имеется.
Андрей открыл рот:
– П-партизан?! А Корнилов, Добрармия? Ты же туда поехал!
– Верно, был я у Корнилова, – понизил голос Георгий. – А потом занесло к коммунарам, где я и отличился. Иначе тоже был бы каким-нибудь «Рябининым».
– М-да-а, – протянул Андрей, – неисповедимы пути твои…
– Не поминай, – нахмурился Георгий. – Не в ладах я с небесами, даже креста не ношу.
– У большевиков научился?
– И у них тоже.
– Ну, не будем об этом, – Андрей потрепал Георгия по плечу. – Скажи лучше, как ты оказался в городе?
– Очень просто. Если помнишь, у меня здесь жила когда-то тетушка, сестра матери. В детстве я к ней пару раз ездил на каникулы. Помотался я по стране и решил тут осесть. А вот тебя как занесло в наши места?
– Да так же! Когда демобилизовали, задумался, куда податься. Хотелось в центр России, поближе к Питеру. Вспомнил о городе, где у тебя жили родственники, вот и поехал.
В дверь негромко постучали. Андрей насторожился.
– Это извозчик, – успокоил друга Георгий. -
Я посылал его за выпивкой.
Старицкий вышел и через минуту вернулся с корзинкой, из которой торчали сургучовые головки бутылок.
– Сегодня угощаю я, – выкладывая на стол колбасу, хлеб и паштет, предупредил Георгий. – У тебя, я вижу, тут хоть шаром покати.
– Хуже, – отозвался Андрей. – Даже корки хлеба нет. Я только вернулся из командировки, шел с вокзала.
– А-а! И где успел побывать?
– В Питере!
– Да ну? – Георгий оставил в покое румяный каравай. – Наших видел?
– Маму. А вот к Ирине Ивановне зайти не успел. Кстати, Жорка, мать мне сказала, будто ты работник наркомата торговли.
– Верно, соврал, – без тени смущения согласился Георгий. – Зачем говорить мачехе и Елене Михайловне, что я теперь пекарь и торговец? Старушки и без того настрадались, к чему им знать подробности? Давай ножи и приборы… как тебя там?.. Товарищ Рябинин!


* * *

Старые друзья долго беседовали, вспоминая беззаботное детство, юнкерские похождения и германский фронт. Выпив за погибших армейских товарищей, помолчали.
– Иногда мне кажется, будто каждый из нас прожил несколько совершенно разных жизней, – наконец задумчиво проговорил Георгий. – Я нынешний настолько далек от того Жоры Старицкого!
– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Последние лет семь я чувствую себя зрителем, приглашенным в какой-то дьявольский театр, где все творится взаправду, но публика об этом не подозревает. Вокруг крутятся страшные декорации, происходящее на сцене сводит с ума. И вдруг осознаешь, что все это реальность… Начинаешь истерически искать режиссера, автора дикой пьесы или, на худой конец, администратора театра. Хочется бросить им в лицо яростные обличительные слова, заставить перекроить спектакль как положено… Но представление не управляется разумными существами, а идет механически, подобно заведенной пружиной игрушке.
Андрей с минуту помолчал, затем со вздохом добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16