Я подумала, что он наверняка захочет сам время от времени спрашивать. Нынче никто иначе не разговаривает. Обычный черный кожаный диван оказался довольно широким, две зеленые подушки должны были скрыть его чисто медицинское предназначение.
– Ну что, начинать?
– Если вы готовы. Не торопитесь. Спешить не надо.
Естественно, зачем спешить, когда каждый визит стоит несколько гиней!
И вспомнила Фьюри. Мы поехали на ферму Гаррода в воскресенье утром, я даже не успела как следует проснуться. Марк явно догадался, что я вернулась домой поздно, но не сказал ни слова. Поездка вышла чудная, светило солнце и с каждой церкви, мимо которой мы проезжали, несся колокольный звон. Словно королевский выезд.
– Мне двадцать три года, – начала я. – Родилась в Девонпорте. Отец мой работал в порту. Он умер от рака, когда я была совсем маленькой. На следующий год, умерла мать. Меня вырастила женщина по имени Люси Пай, которая была мне вроде тети. Я ходила в Норт-Роудскую среднюю школу для девочек. Потом мой дядя Стивен заплатил за мое обучение в техническом колледже Сент-Эндрюс, где я изучала стенографию, машинопись и бухгалтерское дело.
Мне не очень правилось, что Роумэн сидит за спиной. Я рассказывала ему ту же историю из правды и вымысла, которую выдала Марку, но не видела, как он её воспринимает. Когда я умолкла, Роумэн не заговорил, поэтому я подождала, и молчала, пока часы не пробили четверть часа. Я подумала: вот уже и прошли пятнадцать минут моего первого визита.
Это меня воодушевило, и я продолжила в том же духе: как пошла работать, как Люси Пай умерла и оставила мне дом, как я работала в Бристоле. Потом деньги кончились, и я приехала искать место в Лондоне. Затем перешла в фирму Ротлэндов, встретила Марка, и мы поженились. Все это звучало так правдиво, что я сама поверила.
Когда история моя подошла к концу, Роумэн сказал:
– Отлично. Как раз то, что я хотел. Краткая биографическая справка. А теперь расскажите мне, пожалуйста, о некоторых людях, вошедших в вашу жизнь.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, начните с отца и матери. Что вы о них помните? Как, например, они выглядели?
– Отец был высоким, седым, с тихим голосом. У него были очень сильные руки с коротко остриженными ногтями и умные серые глаза, которые, казалось, читают твои мысли. Он первый назвал меня Марни, с тех пор это имя за мной и осталось.
– А мама?
Только закончив говорить, я вдруг сообразила, что описывала вовсе не отца, а маминого брата Стивена.
Последовала долгая пауза.
– Я плохо помню маму.
– Вообще ничего?
– Немного. Невысокая, с широкими скулами и очень строгая. Много работала; мы были бедны и она отказывала себе ради меня во всем. Я всегда должна была выглядеть прилично. Это было самым главным. Каждое воскресенье она водила меня в церковь.
Чуть подождав, Роумэн спросил:
– Что-нибудь еще?
– Нет.
– Вы уже рассказали мне о своей матери гораздо больше, чем об отце.
Еще минута молчания.
– Я только не совсем понял, почему вы были бедны.
– А что тут непонятного? У нас просто не было денег. Это и есть бедность.
– Но ваш отец работал?
– Насколько я помню, да.
– Вы, несомненно, получали пенсию, как сирота.
– Не помню. Скорее всего, Люси Пай получала её за меня.
– Через сколько месяцев после смерти отца умерла ваша мать?
– Примерно через девять.
– А потом вас взяла к себе миссис Пай?
– Мисс Пай.
– Можете рассказать мне о ней?
Я описала Люси.
Так беседовать было совсем неплохо. Три четверти часа говоришь правду, а последняя четверть тем временем закрепляется в твоей памяти, и можно вертеть её, как тебе нравится.
Если на вопрос не хочется отвечать, достаточно сказать, что не помнишь.
Когда я умолкала, Роумэн не подгонял, и пару раз я мысленно возвращалась к тому чудному сну наяву, случившемуся в воскресенье. Когда мы добрались до Гаррода, фургон для перевозки лошадей, заказанный Марком, был уже готов и ждал нас. Я кинулась искать Фьюри, а он уже мчался галопом навстречу, едва заслышав мой голос. Марк изо всех сил старался быть любезен, и я видела, что Гарродам он понравился. Он явно разбирался в лошадях и не торопил с отъездом. Наконец, около трех мы тронулись в обратный путь, забрав фургон; уже в сумерках добрались до дома, и я пустила Фьюри погулять в загоне, потом прокатилась на нем без седла кругов пять, чисто для удовольствия и чтобы он понял, что мы снова теперь будем вместе.
– Вы были единственным ребенком? – перебил мои воспоминания доктор Роумэн.
Я с трудом вернулась к теме разговора и услышала, как бьют часы. Все, по крайней мере, на сегодня, и я могу забыть обо всем до пятницы.
– Брат умер при родах.
– Сколько лет вам тогда было?
– Точно сказать не могу.
– Вы этого вообще не помните?
– Нет.
– А вы помните что-нибудь о смерти отца? Помните, как пришло это известие?
– Нет, – ответила я и задумалась.
– В этом нет ничего необычного. У вас замечательная память. Совершенно исключительная, вы почти не задумываясь называете даты и все такое.
– Да?
– А о смерти матери вы что-нибудь помните?
– Помню, что мне об этом сказали. Но сама я не видела. Меня уже перевезли в тот домик в Сангерфорде, возле Лискерда, где жила тетя Люси. Мама… мама собиралась присоединиться к нам, приехать позднее, но слишком задержалась…
– Ну, хорошо, – Роумэн встал. – Думаю, неплохо для начала. В пятницу можно перейти к более обстоятельному разговору.
Он помог мне надеть пальто и проводил к выходу. Все ещё шел дождь, но я зашагала к станции метро вместо того, чтобы взять такси.
В следующую субботу я опять играла в покер. Компания собралась примерно та же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82