И человек сможет избежать печальной перспективы — безумия.
Банкрофт кивнул.
— И вы в Институте пытаетесь контролировать этот процесс. Вы пытаетесь растянуть период… черт возьми, упадка, упадка! О, я изучил современную школу умеренности, Далгетти. Я знаю, как тонко направляется подрастающее поколение — через политиков, подготавливаемых для правительства вами.
— Направляется! Я бы сказал: воспитывается. Воспитывается в традициях сдержанности и критического мышления. — Далгетти усмехнулся уголком рта. — Впрочем, мы здесь не для того, чтобы обсуждать общие вопросы. Суть в том, что Мид считает себя мессией. Он естественный лидер Америки, а через Организацию Объединенных Наций, в которой мы все еще имеем вес, — и всего мира. Он хочет восстановить то, что называет «добродетелью предков», — видите, я слушал его речи, и ваши тоже, Банкрофт.
Эти добродетели суть послушание, физическое и умственное, «выборным властям» и «динамизм». Это означает, что, получив приказ, человек должен прыгать, не раздумывая, из… О, к чему продолжать? Это старая песня. Жажда власти, воссоздание абсолютного государства, на сей раз всепланетного.
Играя на идеалах одних и суля награды другим, он снискал определенное число последователей. Но он достаточно умен, чтобы затевать революции. Люди должны захотеть его. Ему нужно направить социальное течение таким образом, чтобы оно повернуло к авторитаризму и вознесло его на пьедестал.
И вот именно здесь и входит в игру Институт. Да, мы развили теории, которые, по меньшей мере, кладут начало объяснению фактов истории. Это достигается не столько сбором данных, сколько изобретением строгих самокорректирующихся символов, и нашим математикам это как будто удается. Мы не опубликовали все наши открытия из-за того, что они универсальны. Если вы точно знаете, как с ними обращаться, вы можете создать мировое общество по любому желаемому образу — за пятьдесят лет или меньше! Вам нужны эти наши знания.
Далгетти замолчал. Наступила долгая тишина. Собственное дыхание казалось ему удивительно громким.
— Хорошо, — снова кивнул Банкрофт, на этот раз медленно. — Вы не сказали нам ничего нового.
— Я прекрасно это сознаю.
— Ваши высказывания весьма недружелюбны, — продолжал Банкрофт. — Чего вы недооцениваете, так это возмутительного застоя и цинизма нашей эпохи.
— Теперь вы используете слишком сильные слова, — усмехнулся Далгетти.
— Факты говорят сами за себя. Бессмысленно примерять пристрастные моральные суждения к реальности; единственное, что вы можете сделать, это попытаться ее изменить.
— Да, — насупился Банкрофт. — Вот мы и попытаемся. Вы хотите нам помочь?
— Вы можете выбить из меня дух, — сказал Далгетти, — но я не в силах передать вам то, на изучение чего требуются годы.
— Разумеется, но мы бы знали хотя бы, что у вас есть и где это можно найти. Среди наших людей есть светлые головы. С помощью ваших данных и вычислений они смогут связать концы с концами. — Светлые глаза сделались ледяными. — Кажется, вы неправильно оцениваете положение, в которое попали. Вы пленник, понимаете?
Далгетти напряг мускулы и не ответил.
Банкрофт вздохнул.
— Приведите его.
Один из охранников вышел. Сердце Далгетти подскочило. «Отец», — подумал он. Как больно… Казимир подошла и остановилась возле него. Взгляд ее был изучающим.
— Не будьте дураком, — проговорила она. — Это гораздо хуже, чем вы думаете. Скажите нам.
Он посмотрел на нее. «Я не боюсь, — подумал он. — Видит бог, я не боюсь».
— Нет, — ответил он.
— Говорю вам, они способны на все! — У нее был приятный голос, низкий и мягкий, но сейчас он звучал жестко. Лицо побелело от напряжения. — Ну же, не выносите себе приговор — это безумие!
В ней было что-то странное. Чувства Далгетти принялись за работу. Она придвинулась ближе, и он различил в ней подступающий ужас, хотя она и пыталась его скрыть. «Она не так тверда, как хочет это показать, но почему тогда она с ними?»
Он пошел на блеф:
— Я знаю, кто вы. Сказать вашим друзьям?
— Нет, вы не сделаете этого! — Она отступила в напряжении, и все ее существо излучало страх. Но мгновение спустя она взяла себя в руки и сказала: — Ну ладно, поступайте как хотите.
За этими словами таилась мысль, замедленная подавляемой паникой: «Действительно ли он знает, что я из ФБР?»
ФБР! Он дернулся. О боги!
Спокойствие вернулось к нему, когда она подошла к своему шефу, но ум лихорадочно работал. Почему бы и нет? Федеральные детективы, которые со времени ликвидации дискредитированной Службы Безопасности, получили широкие полномочия, могли и сами заинтересоваться Бертраном Мидом и внедрить в его окружение своего человека. Среди них были и женщины, а женщины всегда подозрительнее, чем мужчины.
Он ощутил холод. Последнее, чего ему хотелось, это вмешательства федеральных агентов.
Дверь снова отворилась. Четверо охранников ввели Майкла Тайи. Англичанин остановился, глядя перед собой.
— Симон! — То был хриплый вскрик, полный боли.
— Тебе причинили зло, отец? — очень мягко спросил Далгетти.
— Нет, нет — пока еще нет. — Он покачал седой головой. — Но ты…
— Не принимай так близко к сердцу, отец, — сказал Далгетти.
Охранники подвели Тайи к скамье и усадили его. Старик и молодой встретились взглядом через пространство.
Тайи заговорил с ним, неслышно для окружающих: «Что ты собираешься делать? Я не могу сидеть и позволять им…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23