А ну как загремим...
костей же не соберешь. Кипарисы мне не понравились - напоминали могильные
обелиски на заброшенном кладбище. Невразумительное какое-то дерево,
ненастоящее. Декорация из плохой провинциальной пьесы. А море было теплым!
И шастала в нем рыбья мелочь, маленькие крабики сновали на мелководье,
бродили стайками прозрачные креветки, и на отмели блестел черепаховый
гребень, потерянный моей зеленоокой сестрой нереидой.
Я с разбегу бухнулась в воду. "...в мировом океане. И в каждой капле
будет он..." Матвей! Я вылетела из воды, словно крапивой стегнули. И мне
почудилась улыбка Матвея сквозь зеленоватую толщу. Он всегда так
улыбался... словно знал, что рано уйдет.
Не могу я в море... Отныне и навсегда запретно оно для меня. Так же,
как запретна та белая тропа, по которой ушли Санька и Дар. Что-то много на
моей душе грехов набралось...
В невеселые мои мысли вклинился радостный вопль:
- Ольга! Вот здорово! Ну мистика прямо, я тебе сегодня звонить
собирался. До чего ж ты кстати!
Рядом со мной на пляжную гальку плюхнулся Славик - один из участников
недавнего литературного семинара. Он весь светился от счастья встречи.
Надо же...
- Нет, ты подумай! Я вообще всегда тебя страшно рад видеть, но вот
сегодня ты мне позарез нужна!
Я покорно склонила голову:
- Во-первых, не ори. Людей перепугаешь. А во-вторых, что у тебя
стряслось?
Славик перешел на восторженный шепот:
- Я гениальную штуку написал. Только, понимаешь, у меня сомнения -
вроде финал не вытянул. Посмотри, а?
- Что, прямо сейчас?
- А чего? Ты не пугайся, там немного, страничек семьдесят всего.
Он начал рыться в своей сумке. А я смотрела на него почти с
ненавистью. Вот сидишь ты сейчас в одних плавках, золотистый от загара,
красивый, как юный бог, жизнерадостный, как щенок, гениальную штуку
написал! А потом... кто тебя знает? Вешаться начнешь, в психушку попадать,
общественность тобой заинтересуется - мало ли чего еще. А я расхлебывай?
У-у, ироды, что ж вы со мной-то делаете?.
Я читала Славкино произведение, а он бегал за мороженым, лимонадом,
горячими чебуреками, которые поглощал Стас, ворча при этом: "Отдохнули,
называется..."
- Ну, ясно, Славка. Есть тут момент благородного безумия. Но сдается
мне - придется крепко пахать. Вот смотри...
И начались специальные разговоры часа на два. Мы перестали ползать по
рукописи с карандашом в руках только ощутив дикий, зверский прямо голод.
Тут выяснилось, что все принесенные чебуреки Стас слопал. А я-то
думаю, отчего это он лежит на солнышке пузом кверху, жмурится довольно и
сарказмов не говорит, вопреки обыкновению. Но Славка оказался запасливым.
Из своей сумки он извлек груши, пирожки, виноград. Мы обедали и ругались,
потому что было совершенно необходимо выдрать из текста абсолютно лишний
кусок, а Славка бросался грудью на его защиту и предлагал, наоборот,
спорный эпизод расписать в самостоятельную сюжетную линию.
Вернулись мы в город поздно, да и то благодаря тому, что поймали на
трассе какой-то случайный заблудившийся автобус. Водитель взял с нас
трешку, а вез, как за червонец - с ветерком.
Я поднималась по музыкальной лестнице в мансарду, на ходу вынимая
ключи из сумки. Возле моей двери сидела чрезвычайно изящная кошка.
Совершенно черная, как грозовая полночь без единой звезды. Она кротко
посмотрела на меня изумрудными глазищами и приветственно мурлыкнула.
- Ты откуда взялось, прелестное создание? А у меня и молока-то нет,
угостить тебя нечем. И вообще, со мной ты с голоду пропадешь, я сама
обедаю через раз.
Кошка недружелюбно сузила глаза и неожиданно заявила сварливым тоном:
- Ну ты долго разговоры разговаривать будешь? Открывай скорее! Я тут,
на этих досках и пыльном половике полдня провела, кости ломит...
- Че-го? Это что еще за новости?
- Нет, ну ты какая-то не очень сообразительная. Тебе обещали из Лицея
помощницу? Ну вот... это я и есть.
Что ж это деется... конец света.
- Ну ладно, проходи. Только молока у меня все равно нет.
- И не надо, - равнодушно сказала кошка, переступая порог. - Я кофе
больше люблю.
Пришлось варить ей кофе. Она лакала его прямо из чашки, когда напиток
остыл. Деликатно вытягивала грациозную шею, жмурилась, розовый язычок так
и мелькал.
- Слушай, зверик, я как-то не очень понимаю...
- Это заметно.
- ...ты будешь мне помогать? Каким образом? Мурлыкать по вечерам и
греть ноги в стужу?
Кошка посмотрела на меня с отвращением и высказалась насчет
антропоцентрического эгоизма весьма ядовито.
- ...Ноги ей греть! Бобика себе заведи!
- Ну-ну, не лезь в бутылку. Я серьезно.
И тут выяснилось, что эта элегантная брюнетка, кошачье это отродье
имеет степень магистра изящной словесности и является доктор хонорис кауза
Барселонской академии. Ни фига себе. Это как же я ее чайной колбасой
кормить стану?
В полночь барселонский доктор изводили опочить на, моей подушки, а я
все сидела в кухне. Почему так пить хочется? Я залпом проглотила стакан
воды из-под крана. Будто не воду выпила, а керосин - пожар внутри
забушевал вовсю. Да что такое, на солнце перегрелась, не иначе... Пришлось
достать из морозилки кусочек льда. Не помогает. И почему так пахнет дымом?
Горим, никак?
Дым. Дым... Глаза выело, горло перехватило, полна голова дыма, дыма,
дыма...
Я медленно опускаюсь на пол, шепчу что-то, и только некоторое время
спустя понимаю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28