Сабаневский со своим телохранителем стоит на углу в
странной нерешительности. Ну, этого мне только не хватало...
Сабаневский тихо входит в Сиреневую улицу. Не-ет, ребята, это что-то
уж совсем не то у нас получается. Я лично пас. Мы с Иркой взялись за руки
и просто-напросто стали невидимыми, прислонившись к шершавой коре
шелковицы. Сабаневский беззвучно - даже дыхание, кажется, придержал -
проходит мимо, возвращается, пристально оглядывая улицу.
- Ведьма чертова... - сквозь зубы произносит он и решительно
удаляется, сделав Сэму короткий ясный знак "К ноге!"
Приятно, однако, когда ценят по достоинству.
Невидимыми - на всякий случай - мы поднимаемся в мансарду. Ирка с
облегчением стряхивает босоножки и буквально рушится на кушетку. Я вынимаю
из холодильника две бутылки "Фанты".
- Ну, рассказывай, подруга.
- Чего?
- Здрассьте. Ты примчалась из Коктебеля на попутном автокране только
для того, чтобы не поужинать со мной в кабаке? Ты ж там и не ела ничего...
- Ага. Сообрази мне бутербродик какой-нибудь.
Глухая южная ночь... Я покорно мажу бутерброды, Ирка сидит на
кушетке, поглощает мои изделия и рассказывает банальную до противности
историю. Ну сколько можно?.. Ну опять какой-то старый хрыч, ба-альшой
художник и лауреат, тонкая, непонятая душа, капризный гений, которому
позарез понадобилась моя Ирка в качестве музы, кухарки, прислуги за все,
жилетки для плаканья и вешалки для фамильных драгоценностей. Ирка,
естественно, страдает: а вдруг гений помрет от неразделенной любви, тем
более, что два инфаркта у него уже было. И тогда Ирка замучается совестью
и виной перед человечеством. Видела я последнюю работу этого мэтра -
полнометражное полотно под названием "Уборка кокосов в африканском колхозе
имени красного комдива Опанаса Коротыло".
Скучно. Профессиональный риск, производственная рутина. Выпускницы
нашего лицея девчонки, как правило, хорошенькие, любезные, веселые.
Обхождению с нервными гениями нас специально учат. Поэтому и случается
так, что наши взбалмошные клиенты принимают весь блеск профессиональной
выучки за редкостные достоинства, уникальные душевные качества случайно
встреченной девушки и очень легко обалдевают. В самом деде, ну где еще вы
найдете молодую женщину, способную час внимательно слушать ваши жалобы: не
печатают, не выставляют, затирают, ходу не дают, денег нет, жить негде,
меня никто не любит... А далее - все по ритуалу: цветы, духи, смокинг,
белые перчатки, марш Мендельсона... и очередная маргарита, йоко, гала
потеряна как профессионал. Она становится очень узким специалистом по
неврозам и радикулитам конкретного мастера. И толку от нее - дневники,
которые вряд ли кому-нибудь понадобятся.
Так что Иркина история не вызвала у меня никакого интереса, слушала я
ее вполуха. И что-то погано мне было, тревожно. Ирка эта еще бухтит, а
Санечка-то, между прочим, уволок Темную Звезду.
И я незримо переношусь в старенький дом, ожидающий сноса, где Санька
роскошно обитает на веранде с отдельным входом. В углу ситцевой занавеской
выгорожена кухонька - двухконфорочная газовая плита, кастрюли, сковородка,
ведро с водой. Удобства во дворе.
Посреди веранды над тазиком корчится Темная Звезда. Ее мучительно
рвет. Санька, одной рукой бережно придерживая женщину за плечи, другой
гладит ее по голове и нежно шепчет:
- Ну что ты, маленький, плохо нам и нехорошо? Ну, давай, постарайся
еще, потом легче будет... вот, умница. Ну что ты, ну дрянь шампанское,
несвежее попалось... ну, глупенький мой, не стесняйся...
Звезда рычит и отталкивает Саньку вместе с тазиком:
- К-козел... с-стесняться я его буду... на! Языком вылижешь!
Она мотает головой, запрокидывает лицо - и я вижу, что эта женщина
попросту безобразна. И дело не в размазанном гриме, не в распухших глазах,
не в злом опьянении - она просто уродина. Черт ли их, мужиков, поймет!
Она бесстыдно сидит перед Санькой в одних трусиках и чулках с
подвязками, жадно пьет. Сверкающие капли катятся ей на грудь. Санечка
провожает взглядом каждую каплю, оставляющую на смугловатой коже влажную
дорожку.
- Что, нравлюсь? - издевательски спрашивает Звезда.
И глаза Санечки вспыхивают ненавистью. Но он кивает головой
утвердительно. Вот еще...
Я не могу удержаться и делаю шаг вперед, непроизвольно сжимая кулаки.
Но под ногами оказывается тазик. И из него, наполненного обрывками платья
Темной Звезды, кровью и всякой дрянью, вдруг взвивается треугольная голова
змеи. Гадина смотрит прямо на меня холодными желтыми зрачками, стреляет
языком и угрожающе шипит. И я вижу, что таз кишит змеями. Головы гадюк
тянутся ко мне, разевают бледные пасти, яд цвета гноя течет по кривым
клинкам смертоносных зубов...
Холодная рука падает мне на шею, ногти впиваются в кожу, и
разъяренная. Ирка втаскивает меня обратно в мансарду.
- Ты что, мать, ошалела?!
- С-спокойно... чего ты орешь...
- Ну ты идиотка... - Ирка насильно вливает в меня валерьянку.
Жидкость попадает не в то горло, я страшно кашляю и обливаюсь слезами.
Ирка колотит меня по спине, я отбиваюсь, и мы валимся на кушетку, умываясь
слезами уже от хохота.
- Однако... - отдышавшись, говорит Ирка. - Дела тут у тебя веселые...
- А ты думала. Это тебе не твой жених из Коктебеля. У нас тут
с-стр-расти.
- Да ладно, - отмахивается моя незадачливая гала, и я понимаю, что
проблемы больше не существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28