Куда уж тут врать, когда явь чуднее сказки. Взошли мы на какой-то пригорок, густо поросший высокими кустами. Спутник мой неожиданный внимательно огляделся, потом провел меня какой-то собачьей тропочкой в глубь зарослей и остановился на небольшой полянке, со всех сторон окруженной кустами. Посредине чернело небольшое кострище, рядом с ним лежала кучка хвороста — судя по всему, поляна не раз служила кому-то прибежищем.
— Здесь мы и заночуем, если у тебя нет других планов. Завтра посмотрим на бучило еще разок и двинем до дому. Согласна?
Я пожала плечами. Выбирать явно не приходилось. Парень быстро разжег костер, принес откуда-то котелок с водой, спроворил похлебку. И все это молча, исподтишка наблюдая за мной. Я тоже молчала — пыталась разрешить проблему: все-таки сошла я с ума или нет? Ну, сами подумайте: откуда бы мне знать аборигенский язык? На слух парень нес тарабарщину, но я его прекрасно понимала! А когда сама открывала рот, то несла такую же галиматью; однако сознание отмечало, что говорю я правильно. Да и парень меня понимал. Чувство было такое же, когда я начала понимать с пятое на десятое английский. Но английский-то я три года в институте учила, а говорю все равно с чудовищным акцентом. А тут с ходу, будто век так разговаривала, будто на родном русском! Нет, точно — я сошла с ума! Я уж было стала впадать в отчаяние, когда пришел ответ. В голове прозвучало: «Это часть третьего дара».
Ну ничего себе! А сразу-то сказать нельзя было! Так я и впрямь сбрендю и не замечу! Но тем не менее мне сразу полегчало. Я даже забыла спросить: а каким же окажется целый дар, если знание аборигенского — часть? Да и ответ-то, думаю, я все равно не получила бы. И принялась я с интересом рассматривать своего нечаянного спутника. Морда у парня была явно славянская, вполне симпатичная, русые волосы и серые глаза. И хотя с губ не сходила улыбка, глаза были внимательные, цепкие. Одет он был в какую-то причудливую смесь древнерусского и северо-индейского прикидов. Камуфляжной расцветочки. Н-да, фасончик — Юдашкин обзавидуется. И парень меня явно изучал. Я его, по-моему, сильно удивила и озадачила. Ну еще бы! А вы бы не озадачились появлением средневековой дамы у себя на даче незнамо откуда? Не то из психушки, не то… Хотя, есть ли здесь психушки?… Лучше бы не было.
Наконец похлебка сварилась. Парень поста вил передо мной котелок, протянул ложку и ломоть серого хлеба:
— Отведай хлеб-соль. Ложка одна, по очереди есть будем. Согласна?
А чего бы мне несогласной быть? Я же весь день сушеными грибами питалась всухомятку. А варево оказалось вкусным. Я с некоторым трудом удержалась от того, чтобы съесть больше половины. От души поблагодарила парня и отдала ему котелок и ложку, взамен получив деревянную чашу с травяным чаем. Парень был явно доволен моим аппетитом. А может, чем-то еще в моем поведении? Откуда мне знать?
Но вот с ужином было покончено, и парень устроил мне наконец-то допрос. Надо сказать, допрос хитрый — прямо инспектор Лосев какой-то. Парень был явно неглупый, и рассказ мой он воспринял серьезно. А вопросы ставил так, чтобы подловить меня на вранье. Но я не врала. Рассказ начала с того места, как очнулась в Заповедном лесу, и продолжила до момента встречи с ним.
— А откуда ты? Из каких краев? — спросил он после моего рассказа.
— С Земли, из России. Не знаю, слышал ли ты о моей стране. Но только в нашем мире нет этого места, где я сейчас с тобой нахожусь, — это стопудово!
— Чуден твой рассказ, трудно поверить. Но неправду я сразу бы учуял, а в твоем рассказе неправды не чую. Ладно, придем домой, у Наны спросим, где твой дом. Нана из древних, она многое знает, что другим неведомо. А зовут-то тебя как?
— Наталья Ивановна. — Я ж, балда, и забыла, что выгляжу чуть постарше самого парня. Как ляпнула имя-отчество, у него глаза на лоб полезли — уставился на меня, аж чаем поперхнулся. Но, когда он заговорил, я сама чуть чаем не подавилась.
— Ты же мне свое НАСТОЯЩЕЕ имя назвала?!
— Ну да! А что?
— НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ открывают только побратиму, а ты же меня не знаешь совсем!
И каким тоном это было сказано! Будто я сейчас созналась во всех семи смертных грехах сразу! Что-то всплыло в памяти об обычаях тайных имен. Где-то читала, что-то с мистикой связано, кажется, в древние времена… Блин!! Меня что, в прошлое закинуло? Может, я сей час со своим пращуром чаи распиваю? Ой, что-то мне худо стало!…
— Но… у нас все называются одним именем, если только не скрываются от кого-нибудь.
— Странные у вас обычаи. Ладно, считай, повезло тебе. Я твое имя во зло тебе не использую. Только побратимом принять не могу пока, уж не серчай — не знаю я тебя. А побратимство — это ж как по крови родство, даже еще крепче, — парень всерьез, кажется, огорчился.
— Да ладно, не бери в голову. Хорошо, зови меня, ну скажем, Татой. Идет?
— Идет, — снова заулыбался он, — а меня Вереском кличут. Но ты осторожней будь, может, у вашего народа и нет больше злых чар, да только ты не дома ведь…
Да-а уж!
О себе Вереск рассказал более чем скупо. Поселение у них было где-то недалеко, завтра к вечеру должны добраться. (Ничего себе! Рукой подать, ага! Спасибо Великим Кедрам за первый дар — не то протянула бы ноги где-нибудь под кустом, и никто не узнал бы, где могилка моя!) А по лесу он ходил по каким-то своим делам, без уточнения. И вообще на вопросы мои отвечал уклончиво. Тоже мне стрелочник-переводчик, что они тут, в состоянии войны, что ли? Может, он из партизан? Вот только вооружение у него странное: короткий меч за спиной привязан, лук с колчаном стрел и длинный топорик у пояса. Что-то уж больно средневековое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68